Анатолий Терещенко - Он спас Сталина

— Где вы почерпнули эти сведения?

— Опыт — прожил вон сколько лет, черпал знания из бесед со старшими товарищами и прочтения честных СМИ. А нам талдычат до сих пор, что неудачи первых месяцев войны были связаны с репрессиями против комсостава Красной армии. Глупости все это. Давайте всмотримся в историю войны. Гитлер планировал покорить Союз и взять Москву, чтобы потом ее уничтожить, стереть с лица земли за девять недель. Вера его на успех основывалась на результатах покорения европейских стран. Вы посмотрите, Данию он оккупировал за сутки, Голландию — за пять суток, Бельгию — за двенадцать, Францию — за сорок четыре.

А с чем немец встретился в России — одна Брестская крепость, где я тогда служил, сопротивлялась полчищам вермахта почти месяц. Гарнизон на Моонзундских островах держался шесть недель — сколько вся Франция, а Севастополь — свыше восьми месяцев — дольше, чем подвергшаяся агрессии вся Западная Европа! Враг под Севастополем потерял более 300 тысяч своих вояк — больше, чем во всей Западной Европе с 1 сентября 1939-го по 22 июня 1941 года! И это при том, что Франция и Великобритания вместе со своими союзниками накануне войны превосходили Германию как по численности своих вооруженных сил, так и по оружию.

Поневоле задумаешься, что чистка коснулась в основном военной оппозиции и тех командиров, которые были недостойны носить это высокое звание в силу разных негативных проступков и преступлений. А то, что зарвавшиеся отдельные высокие военные чины с претензиями на Наполеоны вредили делу консолидации командного состава РККА, — это факт. Пришедшая на смену им «молодежь» продемонстрировала свою волю к победе самым лучшим образом и одолела коварного врага. Поэтому в истории человечества нет подвига, равного подвигу нашего народа во Второй мировой войне.

Сегодня мы славим тех, «кто командовал ротами, горло, сжимая врагу», а не тех политических авантюристов, которых больше всего интересовали высокие посты в армии. Фамилии их я не буду называть, они известны…

В конце беседы автор поздравил ветерана с Днем Великой Победы и пожелал ему и его супруге Анне Ивановной главного — крепкого здоровья и семейного счастья…

Участник Великой Отечественной войны, начальник районного отдела УКГВ при СМ СССР по Ровненской области полковник в отставке Петр Филиппович Лубенников

Знакомство автора с полковником П.Ф. Лубенниковым состоялось в конце 60-х годов, когда молодой лейтенант приехал со Львова на побывку в родной город Сарны, что на Полесье. Райотделом УКГВ УССР по Ровненской области руководил участник Великой Отечественной войны, орденоносец, сибиряк, «Почетный сотрудник госбезопасности» полковник Петр Филиппович Лубенников.

Каждый год я, приезжая в родной город, навещал родителей, школу и встречался с ветераном — старшим коллегой по профессии. Когда стал писать, привозил и дарил ему, уже отставнику, свои книги…

Однажды, это было несколько лет назад, в праздник Дня Победы в 2013 году, мы встретились вновь. Я остановился у брата, родители к тому времени покинули украинский «земной рай». На встречу в «блиндаж», организованный братом частный музей, посвященный героике минувшей войны, пригласили и Петра Филипповича.

Помянули павших в боях и ушедших родственников, а потом автор подарил старому чекисту несколько своих свежих книг. Среди них была и книга «СМЕРШ в Тегеране» о деятельности генерала Н.Г. Кравченко.

— А ведь я его видел… Встречался несколько раз, — заметил Петр Филиппович.

— ???

— Да-да! Я встречался с ним даже несколько раз на учениях на Тучинском полигоне и при подведении итогов коллектива Особого отдела КГБ 13-й армии, штаб которой находился в городе Ровно. На общее собрание приглашали и некоторых сотрудников УКГБ УССР по Ровненской области. Среди них был и я.

— Как вы можете его охарактеризовать?

— Чисто внешне — красавец! Моложавый, подтянутый, чернобровый. Говорили, он из казацкого рода. Приезжал со свитой. Сейчас уже не помню, кто-то из львовян в курилке рассказал, что он спас Сталина от готовящегося покушения со стороны немецких диверсантов-террористов.

— Дорогой Петр Филиппович, пожалуйста вспомните, что еще рассказывал львовский контрразведчик? — заинтересовано спросил автор.

— О, мил человек, сколько воды утекло в Случе (река в городе. — Авт.). Многое по тем водам уплыло, размылось водами времени…

— А может, есть за что еще зацепиться?

— Говорил он о заслугах-подвигах Кравченко по разоблачению вражеской агентуры…

— Каких?

— Якобы он вышел чуть ли не на одного из абверовского резидента. Им был хозяин тегеранской таверны. Персу Кравченко понравился, но еще больше его дочери. Именно она передала Николаю Григорьевичу список связей отца, среди которых было много прогерманских элементов и немецкой агентуры. После этого сотрудники Смерша стали арестовывать их «пачками». На допросах некоторые из них подтвердили планы покушения на «Большую тройку» — Сталина, Рузвельта и Черчилля.

Сталин дал высокую оценку проделанной работы военными контрразведчиками, и за это подполковнику Кравченко досрочно присвоили через ступень звание генерал-майора.

Автор пытался разговорить Лубенникова, копнуть глубже, узнать хотя бы имя этого львовянина, все было тщетно.

— Не могу, хоть убей вспомнить других подробностей, но эту амурно-деловую историю зафиксировал. Надо было тебе до написания книги со мной поговорить на эту тему. Сейчас, что год, память слабеет — сквозняки сдувают с ее полок воспоминания…

Вот такой разговор получился у меня с 95-летним полковником, как он выражался, «в глубокой отставке», на удивление крепким сибиряком…

Кто-то из великих сказал, что умением говорить выделяются люди из мира животных; умением молчать выделяется человек из мира людей. Молчание — один из наиболее трудно опровергаемых аргументов.

Почему Николай Григорьевич Кравченко молчал всю жизнь о своей проделанной работе в Тегеране, за что получил высокие правительственные награды и досрочно генеральское звание от самого Сталина, который, как известно, не очень разбрасывался орденами и воинскими званиями?

Почему же тогда разведчики спустя много лет раскрутили своих героев тегеранской незримой битвы до зримых очертаний в рассказах, статьях, в розданных интервью, художественных фильмах?

Почему сотрудник особых отделов, потом Смерша и МГБ безмолвствовал всю службу и приличный отрезок гражданской жизни после увольнения с непонятным, смазанным, нечитаемым клеймом — то ли в запас, то ли в отставку за нарушения социалистической законности? Какой конкретно? Его молчание — это скромность, долг или запрет?