Рудольф Шенкер - Scorpions. ROCK YOUR LIFE

Какое немыслимо большое влияние оказывает музыка на нашу жизнь, мне стало ясно еще в начале восьмидесятых, во время наших многочисленных поездок по коммунистической Восточной Европе. Долгое время песни «Скорпионс» там можно было слушать лишь тайно, так как они были под запретом, как и почти все, что шло с Запада. Авантюрное было время! Когда мы ездили по Болгарии, меня удивляло, почему люди так тихо разговаривают. «Друзья, пожалуйста! Я рок-музыкант, от природы глуховат, говорите громче!»

Ничего подобного: все просто боялись нормально разговаривать на людях — вдруг кто-то подслушает. Для нас это было совершенно новым впечатлением.

С ранних лет я чувствовал какую-то глубинную связь с Россией. Причину этого даже трудно определить. Меня всегда притягивала эта гордая страна с казачьими хорами, зажигательными плясками, водкой и бескрайним, мистическим ландшафтом, от которого захватывает дух.

Когда в 1987 году нам предложили выступить в СССР, я был готов немедленно сесть в самолет. Но прежде нужно было убедить моих приятелей по группе — а это оказалось не очень легко. Западные музыканты выходили в России фактически на абсолютно новую территорию. Билли Джоэл и Элтон Джон уже выступали там пару раз, но ведь они солисты, им не нужна особенно большая сцена. До нас в Советском Союзе играла и британская рок-группа «Uriah Неер», но их выступления на небольших площадках не имели ничего общего со сценическим размахом «Скорпионс». Мои амбиции были больше, гораздо больше! Нам предстояло сыграть десять концертов — пять в Москве, пять в Ленинграде! Парни подумали, что Шенкер совсем свихнулся, но я был настроен серьезно — пусть даже опасения и сомнения моих друзей были более чем обоснованны. С одной стороны, в СССР тогда была не очень стабильная политическая обстановка. С другой — для осуществления такого масштабного проекта нам требовалось истратить полмиллиона марок. Чистое безумие! Если при осуществлении этой авантюры что-то пойдет не так, как надо, мы окажемся в глубокой заднице.

Всякий разумный человек не решился бы на такое харакири, но мы решили рискнуть и подписали контракты. Ставка была высока: все или ничего!

Мы инвестировали почти все наши бабки ради выступления в стране, которую никто из нас толком не знал. Мы взяли весь риск на себя и поставили на карту нашу карьеру — лишь бы поставить очередную галочку. Мы играли в русскую рулетку!

От начала планирования до финальных шагов прошел целый год. Нам пришлось преодолевать на этом пути чудовищные барьеры. Москва ни с того ни с сего отозвала согласие на наши концерты. Шоу должны были состояться в конце апреля, незадолго до традиционного первомайского парада, и власти опасались, что молодежь использует ситуацию и учинит невесть что. После чудовищных усилий мы все-таки сумели добиться своего, хотя в итоге были вынуждены перенести все концерты в Ленинград. В довершение всего служба безопасности, КГБ, ни на секунду не сводила с нас глаз и заносила в протокол все наши шаги. Хотя речь шла всего лишь о рок-н-ролле.

Тем не менее наши усилия были вознаграждены. Люди прилетели и приехали из разных уголков страны, чтобы увидеть нас. Даже из далекой Сибири. Каждый день мы играли перед обезумевшими от азарта фанатами. Если бы было достаточно места, их было бы вдвое больше. И хотя не все шло гладко и мы оказались на грани провала, операция «Ленинград» в сумме оказалась успешной. А мы получили важный урок: единственный, во власти которого решить, какую цель в жизни нужно достичь, а какую нет, — это ты сам.

В последний день наших гастролей к Клаусу подошел немолодой мужчина из охраны зала, опустился на колени и произнес чуть дрожащим голосом: «Ты так чудесно пел для нас каждый вечер, теперь я тебе спою!» Мы немного украсили печальную жизнь народа, и он хотел нас отблагодарить. Сняв кепку, он с душой спел старинную русскую песню. Сцена получилась очень трогательная.

Наконец наш шоу марафон привел нас на легендарный Московский музыкальный фестиваль мира. Он состоялся годом позже, 12–13 августа, в Лужниках. Организовали этот Восточный Вудсток наш менеджер Док Мак-Ги и Стас Намин, один из известнейших деятелей культуры в СССР, чей дядя, между прочим, был ответственным за русские истребители МиГи. Всего на шоу побывали более 260 000 человек — по 130 000 каждый день, представь себе! Дух захватывает! Над нашими головами горел олимпийский огонь, а перед нами бушевала огромная масса народу, и от нее исходила энергия, какую я редко встречал. Дух Вудстока ощущался всюду — Peace, Love & Unity. Неописуемо, поверь мне!

Док поставил «Bon Jovi» первой строкой. Наши друзья из США действительно были более успешными, чем мы, но старина Док не подумал, что наша популярность в Советском Союзе уже тогда абсолютно зашкаливала. Конечно же, это поставило его в идиотскую ситуацию. С одной стороны, он хотел соответствующим образом подать своих суперзвезд из США и продемонстрировать Джону, что здесь он главная звезда, и никто другой. С другой стороны, фестиваль был обречен на успех. И вот в конце мы играли прямо перед «Бон Джови». что оказалось — по крайней мере для «Джови» — не совсем удачным раскладом. Впоследствии Джон так описал этот момент: «Скорпионс» выкатились на сцену, как тяжелые танки, и смяли своими гусеницами все, что стояло на их пути. В ту ночь он дал себе слово никогда не выступать после нас. Ведь с нашим уходом половина публики тоже покинула фестиваль. Это была хорошая оплеуха, хотя через какое-то время мы вместе посмеялись над этим. Ричи, Тико, Дэвид, Хью, Джон и Алек, который уже не играет с «Бон Джови», — действительно симпатичные парни, каких редко встретишь в цирке под названием рок-н-ролл. Впрочем, тогда выступали также «Cinderella», «Motley Crue», «Skid Row», «Парк Горького» и Оззи Осборн. What a fucking night! Ну и ночка!

Прошло ровно три месяца. Мы с Клаусом как раз были в Париже, в промо-турне от нашей французской фирмы грампластинок. Мы дали несколько интервью и зашли в «Бандуш», самый крутой клуб города, чтобы опрокинуть еще парочку стаканов. Мы сели за большой круглый стол, я спиной к бару, Клаус напротив меня. Над моей головой висел телевизор, но я, разумеется, не видел, что там показывают. Мои мысли крутились вокруг стоявшей передо мной бутылки шампанского. Я вел с французами из фирмы обычную деловую беседу, когда Клаус внезапно вскочил.

— Рудольф, не может быть! — воскликнул он и ткнул пальцем в экран надо мной. — Не может быть. Неужели это стена? Да, стена!

Я вывернул шею и пытался рассмотреть, что там показывают.

— Господи, Клаус! Это невероятно! Люди пляшут на стене! Бред какой-то! Официант, еще шампанского, и побыстрее!