Рудольф Шенкер - Scorpions. ROCK YOUR LIFE

С таким настроем я всегда отлично справлялся с заданиями и заканчивал их даже раньше, чем те, кто лихорадочно орудовал напильником. Начинать всегда трудно, я это знаю не понаслышке. Пишешь ли ты книгу, сочиняешь ли песню или обрабатываешь кусок металла. Но если ты сохраняешь голову холодной и не теряешь веру в свои способности, ты автоматически попадаешь в поток и тебя поддерживает сама природа. Работа, на которую ты мог потратить целую вечность, получается у тебя легко и быстро. Не веришь? Вот увидишь!

Вот что я скажу тебе по секрету: я недавно отпраздновал свое 61-летие и не мог припомнить, когда я в последний раз упирался рогом по-настоящему. Да-да, я прекрасно понимаю, что такие заявочки кому-то покажутся хвастливыми и заносчивыми, да еще во время столь высокого уровня безработицы, как сейчас. Тем не менее я пишу об этом, так как считаю это важным. Просто я убедился на собственном примере, что упорным трудом ничего не добьюсь, и принял решение больше и не пытаться. Правда, на встречах с фирмами грамзаписи и другими партнерами по бизнесу мне часто приходилось делать вид, что я готов, как трудоголик, крутиться день и ночь. Но это только для того, чтобы у них не возникало ощущения тотального проигрыша. Ведь если ты получаешь от жизни больше, чем твое окружение, да еще и дурака при этом валяешь, немедленно возникают зависть и недовольство. Хотя все очень просто. Держи нос по ветру и ищи то, что радует твое сердце. И когда ты найдешь работу, о которой мечтал, она перестанет казаться тебе борьбой, да и вообще, перестанет казаться работой. Понимаешь, о чем я говорю?

Держи нос по ветру и ищи то, что радует твое сердце.　

Недавно большой портал, ведающий вопросами трудоустройства и карьеры, опросил 1385 человек в Германии, Австрии и Швейцарии. Выяснилось, что каждый второй немец недоволен своей работой и, будь у него такая возможность, занялся бы совсем другим. Итак, половина всех немцев вынуждена упираться рогом каждый день, чтобы не отставать от коллег. Каждый второй немец несчастен. Ужас, правда?

Тут мне припомнилась еще одна история. Как-то утром я, еще толком не проснувшись, притащился на кухню. В 7 часов уже начиналась работа, значит, вставать приходилось соответственно раньше. Мама уже встала и готовила мне завтрак.

— Доброе утро, — поздоровался я, как обычно. — Скажи, какой вообще смысл в жизни?

Я не готовил эту фразу заранее, она вырвалась сама собой. Мама хмуро взглянула на меня и снова занялась нарезкой сыра.

— Вот я встаю каждое утро, проклинаю будильник и иду на работу. Какой во всем этом смысл? — не унимался я.

— Да, в жизни все так устроено! — услышал я в ответ. Я остановился в дверях и ждал продолжения маминой фразы. Но она лишь напомнила: — А теперь поторопись, мой мальчик. Ты и так уже опаздываешь.

Разочарованный, я собрал свои шмотки и двинулся на работу. В жизни все так устроено! Слова матери не шли у меня из головы. В жизни все так устроено! Но почему так? Я не понимал. Дни шли за днями, а угрюмые физиономии моих коллег ничуть не менялись.

Это произошло в первую апрельскую неделю 1965 года. Я почти на полчаса опоздал в профучилище. Меня ждал разъяренный преподаватель. С красным от гнева лицом он прочел мне лекцию на тему пунктуальности. Я и без этого запустил занятия, моя успеваемость катилась под гору, и он воспользовался случаем и высказал мне все, что обо мне думал.

Я стоял посреди класса. Все было как обычно, но я внезапно почему-то почувствовал себя посторонним. Я смотрел на одноклассников, не сводивших с меня напряженных глаз, на дико жестикулировавшего учителя и чувствовал, как во мне растет непривычное чувство свободы. Той свободы, которая не имеет ничего общего ни с классом, ни с находящимися там людьми. Временами до меня долетали какие-то обрывки фраз, но меня они абсолютно не интересовали. Тому, что я впервые по-настоящему осознал двадцать минут назад, суждено было в корне переменить мою жизнь.

Каждую среду я ехал на трамвае за 20 км из Зарштедта в Ганновер, в профучилище. Утром туда и днем обратно. Меня это не слишком удручало, но мама так хорошо сказала: «В жизни все так устроено!» В этот день недели мне больше всего нравилась дорога от трамвайной остановки до училища: я проходил мимо всех лавок и магазинов, больших и шикарных, не то что в моем городишке!

В ту среду я опаздывал. Стрелка часов уже подползала к восьми, и мне надо было торопиться, чтобы успеть к звонку. Но в тот момент время показалось мне самой банальной штукой на свете. Стоял прекрасный весенний день, даже в этот ранний час было уже тепло. Я чинно шагал по улицам вместе с толпой людей, спешивших на работу, только я двигался в людском потоке чуть медленнее, чем они. Вдруг я застыл как вкопанный, словно меня задержала невидимая рука. Множество раз я проходил мимо этой витрины и бросал на нее взгляд, но в то весеннее утро она меня поразила.

Тогда еще у нас не было специализированных точек продажи грампластинок. При везении где-нибудь в дальнем углу местных «Электротоваров» можно было увидеть кучку самых популярных пластинок. Такие лавки назывались во всех городках одинаково: «Электро-Бринкманн», «ХиФи-Мюллер» или «Теле-Халльманн». Остолбенев, я стоял перед такой вот лавкой. Впервые я видел в углу витрины конверт грампластинки. На меня смотрело мое собственное отражение в стекле витрины. Я носил коричневую кожаную куртку с индейской бахромой. Длинные каштановые волосы падали сзади на плечи. Welcome to the wild sixties! Добро пожаловать в дикие шестидесятые! Зарождалось движение хиппи, и мы все старались немного походить на Джона Леннона. Правда, я не носил ни сандалии, ни жуткие рубашки «батик», как раз входившие в моду. No way! Ни за что! Словом, время было интересное. Саунд-трек к джеймс-бондовскому фильму «Goldfinger» занял высшее место в американском рейтинге Billboard-Top-100. Малькольм Икс был убит за два месяца до этого в Нью-Йорке. В это время первые американские подразделения высадились во Вьетнаме. Впрочем, в избытке было и множество других причин, чтобы выступать за мир и любовь. Одни протестанты украшали свои волосы цветами, другие пели песни в стиле рок.

Так вот, я замер перед витриной. Маленькие красочные «синглы» притягивали меня с неодолимой силой. Я не мог противостоять этому волшебству. Меня словно кто-то загипнотизировал. Номер одной из категорий, «Downtown» Петулы Кларк, был чем-то закрыт. Рядом лежали пластинки «Viva Las Vegas» Элвиса и «House Of The Rising Sun» группы «Animals». Прямо под ними стояли в ряд: «Rolling Stones», их дебютный альбом, «Another Side Of Bob Dylan», его четвертый альбом, «Live at the Apollo» Джеймса Брауна и, конечно, лидер немецких альбомов «Beatles For Sale» ясно кого — Ринго, Джорджа, Пола и Джона.