Иосиф Давыдов - Триумф и трагедия советской космонавтики

И вот настал день мести. Жора и Игорь сидели в засаде. Они издалека услышали скрип педалей велосипеда и веселую мелодию, которую насвистывал немец. Вскоре над забором появилась его пилотка с фашистской эмблемой. Руки Жоры судорожно сжимали лом. Чем ближе враг, тем сильнее и чаще стучит сердце. Жоре даже казалось, что немец услышал его стук и прекратил насвистывать свою песенку. Еще мгновение — и он, повернув за угол, увидит мальчишек. Жора выскочил навстречу фашисту и что было сил ударил ломом по голове. Немец тяжело рухнул на землю, а рядом со скрежетом и лязгом, упал велосипед. Друзья не оглядываясь, бросились наутек. Бежали долго.

— Хватить драпать! Никто не гонится, — остановил друга Жора. Его всего трясло мелкой противной дрожью. Одной гадиной меньше стало. Это им за моряков.

— Надо еще выслеживать и давить их, — подтвердил такой же трясущийся Игорь.

И хотя словами друзья старались поддержать друг друга, но пережитые события долго еще не давали успокоиться.

Домой вернулись поздно. Мать бранилась. И от этой брани становилось как-то спокойнее на душе. Ночью снились кошмары, а утро приносило облегчение и радость. Радость от того, что уничтожили врага, который больше не будет стрелять ни в красноармейцев на фронте, ни в людей на улицах Одессы.

— У меня такое чувство, — говорил Игорь Жоре, — будто мы убили страшную ядовитую змею, которая могла укусить нас или наших родных.

Первая победа вселила уверенность, и они уже стали строить планы, как подорвать целую машину с солдатами.

…Однажды Жора принес в условленное место добытые патроны, но увидел, что ранее положенное в тайник еще не взято. Несколько дней ходил и проверял, но перемен не было: патроны никто не брал.

Как-то на обратном пути он увидел Игоря, с которым уже долгое время не встречался. Друг отвел его в сторону и спросил:

— Помнишь парня, что тебя тогда захомутал?

Жора утвердительно кивнул.

— Видел я его сегодня.

— Где, где? — торопливо спросил Жора.

— На Греческой площади. Привели его фашисты вешать. Побитый весь, еле на ногах держался. На груди фанера и написано: «Бандит. Диверсант». Так он, пока еще на ящик втаскивали, кричал фрицам: «Всех вас, гадов, перебьем! Придет Красная Армия, освободит Одессу!» А потом петлю надели и ящик выбили… Герой он, оказывается, а мы думали — полицай.

Жора был ошеломлен, и приятель это заметил.

— Ты что, Жорка, знал его? — допытывался он. Но так и не дождался ответа.

Ночью Жоре приснился парень, но был он живым и с красным знаменем бежал к тюрьме спасать беззащитных людей…

Голод и холод заставляли бегать по городу возмужавшего за два года гитлеровской оккупации паренька. Нужно было помочь матери прокормиться и обогреться. Все, что можно выменять или продать, было использовано. Временами помогала тетка. Тяжело приходилось…

Жизнь в городе с каждым днем становилась все более опасной. После Сталинграда оккупанты начали лютовать пуще прежнего, а после разгрома на Курской дуге просто озверели: каждодневные облавы заканчивались массовыми расстрелами за городом, по улицам разъезжали душегубки. Но ни одна из уцелевших подпольных групп не прекратила своей деятельности. Подпольщики издавали патриотические листовки, в которых призывали народ к борьбе с врагом, уничтожали живую силу оккупантов, выводили из строя их технику, руководили саботажем на предприятиях.

Все чаще и чаще появлялись над Одессой краснозвездные самолеты. Объектами бомбардировок были порт и вокзал, через которые фашисты подвозили войска и вывозили награбленное.

Приближалось седьмое ноября 1943 года. Жора чувствовал, что это событие не должно пройти бесследно: живы Одесское подполье, катакомбы, они дадут знать о себе. И он искал с ними связи.

Канун праздников… Подпольщики с огромным воодушевлением встретили весть об освобождении Киева. В ночь с 6 на 7 ноября 1943 года в оккупированной Одессе над Успенским собором, на колокольне церкви на Пушкинской улице взвились красные знамена.

За гибель моряков, за угнанных в Германию парней и девушек, за расстрелянных стариков и женщин Жора твердо решил отомстить — непременно убить эсэсовского офицера. Ему было известно, что фашисты с нашивками «СС» на мундирах отличаются особой жестокостью. Там, где совершались наиболее зверские казни и насилие, всегда были солдаты и офицеры с этой эмблемой смерти: череп и кости. Про себя он думал, что если каждый советский человек, даже ценой своей жизни, уничтожит хотя бы одного фашиста, то их не останется на нашей земле.

Теперь он не расставался с пистолетом системы «беретта», снабженным полной обоймой. Пистолет подарила ему соседская девушка Марина. Откуда она его взяла — одному богу известно было. Об этом Жора не рассказал даже закадычному дружку, хорошо понимая, что привлекать безоружного Игоря к охоте на эсэсовца очень опасно. Он считал, что после выстрелов ему одному убежать будет легче.

Перед Днем Красной Армии в феврале 1944 года Жора направился в намеченное для засады место, но по дороге попал в облаву. Район был оцеплен. Жора попытался выскочить из мышеловки: знал все проходные дворы. Патрули преследовали. Он пожалел выбросить пистолет и патроны. Сзади слышались свистки. Жора нырнул в спасительную подворотню, но споткнулся о подножку притаившегося агента гестапо. В следующее мгновение сомкнулись на его запястьях наручники. Обнаружив при обыске пистолет, гестаповцы стали избивать Жору: повалили, пинали ногами. Подбежали патрули. Переговорив между собой, они толкнули его к стене и вскинули автоматы. Сейчас прогремят выстрелы. Жора, превозмогая боль от ударов по животу разогнулся и приготовился к самому худшему.

Тут подошел кто-то в гражданском, что-то сказал, и солдаты опустили оружие. Избивая на ходу, Жору подтащили к машине, набитой захваченными во время облавы людьми, оглушив прикладом, его швырнули, как мешок, в кузов.

Очнулся в тюрьме. Повели на допрос. Там снова били жгутами из резины и проволоки. Пытались выяснить сообщников. Жора молчал. Соседи по камере помогали залечивать раны от побоев. Через несколько дней Жору повели на суд. Острые ребра наручников врезались в запястья, и при каждом движении рук раны болели.

Суда фактически не было. Зачитали приговор: ввиду несовершеннолетия вместо расстрела приговорен к двадцати пяти годам каторжной тюрьмы. Из выходившего во время оккупации в Одессе фашистского листка «Молва» Мария Алексеевна узнала о судьбе сына.

«Добровольский Георгий из Одессы (Ближние Мельницы, Пишенин переулок, дом 5). Приговорен к 25 годам каторжных работ за хранение револьвера (система «Беретта»). Револьвер был в пригодном для действия состоянии».