Иосиф Давыдов - Триумф и трагедия советской космонавтики

Небо Германии… Сколько раз в юности Жора Добровольский мечтал, чтобы тучи над ней превратились в огнедышащие, чтобы испепелили все на этой земле, превратили ее в мертвую пустыню.

— Земля врагов?! — эта мысль не нашла отклика в памяти, хотя в каких-то ее ячейках хорошо сохранились события прошлых лет, жестоких лет. Неся сейчас службу здесь, на этой земле, он многое успел понять, увидеть другими глазами. И шедевры Дрезденской галереи, и печи Бухенвальда.

— Нет, теперь это земля друзей. Земля Карла Маркса и Эрнста Тельмана, Альберта Эйнштейна и Генриха Гейне, Розы Люксембург и Карла Либкнехта, немецких интернационалистов в Испании…

Но ведь было время, когда он люто, всей своей мальчишечьей душой ненавидел эту землю, по которой в парадном строю начинали свой марш дивизии захватчиков, с которой пришли слова «гестапо» и «эсэсовцы». Ему было за что ненавидеть ее: отсюда пришло нашествие…

Затемнение погрузило улицы Одессы в густой мрак южной ночи. Корабли Черноморского флота встречали вражеские бомбардировщики шквальным огнем. Небо высвечивалось разрывами снарядов и пулеметными трассами. Когда немецким самолетам не удавалось прорваться к порту, они беспорядочно бросали бомбы на город. Рушились здания, гибли люди.

Войну Жора встретил тринадцатилетним мальчиком

Семьдесят три дня защитники Одессы — бойцы Красной Армии, моряки Черноморского флота и народные ополченцы — отбивали натиск врага.

Однако положение на фронтах было крайне тяжелым. Захватчики угрожали Москве и Ленинграду. Одесский фронт оказался в глубоком вражеском тылу. Верховным Главнокомандованием был отдан приказ об эвакуации войск Одесского оборонительного района в Крым. Защитники города незаметно снялись с позиций и на кораблях ушли в море. Только отряды прикрытия продолжали вести бой, создавая видимость сражения на всем фронте.

Утром фашисты разобрались, что перед ними пустые окопы, но и тогда они не сразу решились вступить в город: ждали подвоха.

В этот день Жоре чудом удалось ускользнуть из дома. Забежал за приятелем. Свистнул. Но вместо Игоря высунулась из окна его мать и велела Жоре немедленно отправляться домой. Хотя идти одному боязно и скучно, но любопытство взяло верх, и Жора подворотнями направился к центру города, чтобы посмотреть на фашистов. На углу одной из улиц застрекотали мотоциклы. Жора затаился в подъезде ближайшего дома и сквозь щель в двери наблюдал. Несколько мотоциклов с колясками появилось из-за массивного углового здания. Автоматчики настороженно вглядывались в пустынную улицу. И вот, когда они почти поравнялись с Жорой, из противоположного дома выскочил моряк в тельняшке с перебинтованной рукой.

— Нате вам, гады, за Одессу! — крикнул он и швырнул в оторопевших гитлеровцев гранату. После взрыва два мотоцикла опрокинулись, и несколько фашистов замерли на мостовой, но живые немедленно открыли огонь из автоматов. Пули ударили в грудь моряка. Бинты и тельняшка мгновенно пропитались кровью. Моряк сделал еще несколько шагов. Почти в упор разрядил в него автомат подбежавший солдат. Враги подобрали своих раненых и убитых и понесли к подъехавшему грузовику. Некоторое время гитлеровцы стояли над телом моряка, о чем-то переговариваясь. Потом один из них показал на ближайший балкон.

Несколько солдат зашли в подъезд. Было слышно, как они выламывали дверь в какую-то квартиру, потом раздались истошный крик женщины и короткая автоматная очередь. Солдаты вышли на балкон и спустили веревку. Стоявшие внизу накинули петлю на шею моряка, а те, что были наверху, подтянули веревку и завязали ее за перила балкона.

Жора почувствовал, что от ужаса у него онемели ноги, и он не мог ими пошевелить. А по улице тем временем ехали грузовики с солдатами, обгоняя их, мчались мотоциклисты. Жора сполз в подвал и там дождался наступления темноты. Увиденное не только ошеломило, но и ожесточило его. От злости и ненависти сжимались кулаки. Он плакал от бессильной ярости.

Домой добрался почти к полуночи, измученный пережитыми событиями дня. Бледная как полотно, заплаканная мать даже не нашла сил, чтобы отругать его. Она просто обхватила свое дитя за шею и зарыдала. Так в обнимку они и заснули. Матери Жора о виденном им в городе ничего не рассказал и весь следующий день сидел дома, притихший и печальный.

На третий день после прихода фашистов в город с Люсдорфского шоссе поползли черные клубы дыма, неся с собой зловонный запах горелого мяса. «Сиди, сыночек, — в слезах шептала мать, — видишь, что делают супостаты…» И она рассказала Жоре то, что слышала от соседок: согнали фашисты в пустые пороховые склады на Люстдорфском шоссе тьму-тьмущую людей, облили их бензином и подожгли. Вот откуда она, эта черная гарь…

Прибежали соседские ребята, позвали Жору: «Айда с нами! Вчера, слыхал, несколько моряков на Нерубайском кладбище насмерть против тыщи фашистов дрались. Сами погибли, но фрицев дохлых целыми грузовиками потом возили…»

Мальчишечье любопытство снова взяло верх над недавно пережитым страхом, и Жора вместе с ребятами опять сновал по городу.

Жора с самых ранних, точнее, школьных лет был влюблен в свой город, в его кипучую жизнь в порту, где постоянно стояли суда, вернувшиеся из дальних походов, неведомых и зовущих таинственностью заморских стран. Теперь порт был безлюден, пирсы захламлены и разбиты авиабомбами, причалы пустынны. И только несколько фашистских кораблей на рейде жерлами пушек уставились на Одессу.

Под вечер, возвращаясь домой, ребята увидели, как по улице на бешеной скорости, шарахаясь от тротуара к тротуару, а порой и заскакивая на него, мчался тяжелый пятнистый грузовик. Немногочисленные прохожие спешили спрятаться в ближайшей подворотне или в подъезде. Пацан лет семи, переходивший улицу, при виде машины метнулся на тротуар. Грузовик погнался за ним. Мальчишка закрыл лицо ладошками и закричал. Грузовик отбросил его буферами и, переехав задним колесом, остановился. Из кабины вылезли двое солдат. Один из них был явно испуган, другой мерзко хохотал. Они подошли к безжизненному телу мальчика.

— Сдох, — удовлетворенно гаркнул по-русски солдат с эсэсовскими нашивками на рукаве, оборачиваясь к нескольким прохожим, в ужасе замершим неподалеку, и полез в кабину. Второй — бледный и хмурый, последовал за ним. Грузовик помчался дальше. Мальчугана подобрали прохожие, а на мостовой осталась лужа крови.

— Собаки! Бешеные собаки! Гады! Их надо уничтожать! — крикнул вдогонку грузовику Жора.

— Попробуй, уничтожь голыми-то руками, — возразил приятель.