С. Джоши - Жизнь Лавкрафта

Безусловно, жаль, что Лавкрафт не сделал попыток подготовить "Случай Чарльза Декстера Варда" к публикации, даже когда в 1930-х гг. книгоиздатели специально просили роман, вышедший из-под его пера; но мы не вправе оспаривать мнение самого Лавкрафта, что роман вышел посредственным - "громоздким, скрипучим образчиком нарочитой старомодности". Сейчас роман, конечно же, получил признание как одна из лучших работ Лавкрафта; и он еще раз выражает месседж "Сна о поисках Неведомого Кадата": Лавкрафт стал тем, что он есть, благодаря рождению и воспитанию в среде новоанглийских янки. Чем дальше, тем яснее ему становилась необходимость укоренить свое творчество в родной почве, и это мало-помалу вело к художественной трансформации Новой Англии в сосредоточие одновременно чудес и ужасов.

Последний плод большого творческого подъема 1926-27 гг. - это рассказ "Сияние извне" [The Colour Out of Space], написанный в марте 1927 года. Это, бесспорно, одна из величайших работ Лавкрафта - и она всегда оставалась его собственным фаворитом. И снова сюжет слишком хорошо известен, чтобы требовался подробный пересказ. Землемер, проводящий разметку водохранилища, которое будет создано "западнее Аркхема", натыкается на мрачную местность, где ничего не растет; местные зовут ее "Испепеленная Пустошь". В поисках объяснения такого странного названия и причин запустения, землемер встречается со стариком по имени Амми Пирс, живущим неподалеку от пустоши, который рассказывает ему невероятную историю о событиях, приключившихся в 1882 году. На землю Нейхема Гарднера упал метеорит. Ученые из Мискатоникского университета, приехавшие его исследовать, обнаружили, что он обладает крайне необычными свойствами: его вещество не желало охлаждаться, давало в спектроскопе невиданные прежде сияющие полосы и отказывалось вступать в реакцию с обычными растворителями. Внутри метеорита оказалась "большая окрашенная глобула": "Цвет... было почти невозможно описать словами; да и цветом-то можно было назвать лишь по аналогии". При простукивании молотком глобула лопнула. Сам же метеорит, продолжая необъяснимо съеживаться, в конце концов исчез без следа.

С того времени начинают происходить очень странные события. Яблоки и груши из нового урожая при беспрецедентно больших размерах оказывается совершенно несъедобными; появляются растения и животные с необычными мутациями; коровы Нейхема начинают давать плохое молоко. Затем жена Нейхема Нэбби сходит с ума, "крича о созданиях в воздухе, которых она не может описать"; ее запирают в комнате наверху. Вскоре растительность начинает распадаться в сероватую пыль. Сын Нейхема Таддеус сходит с ума, пойдя к колодцу за водой; другие сыновья Нейхема, Мервин и Зенас, тоже сильно сдают. Наконец приходит время, когда Нейхем перестает показываться на людях. В конце концов, Амми набирается храбрости навестить его ферму и обнаруживает, что произошло самое худшее - Нейхем тоже сошел с ума и способен лишь путано бормотать:

Ниче... ниче... цвет... он жжется... холодный, мокрый, но жжется... он живет в колодце...сосет жизнь из всего... в том камне... он, верно, был в том камне... заразил все кругом... не знает, чего ему надо... оно селится у тебя в голове, а потом забирает тебя... от него не уйти... тянет тебя... знаешь, что будет худо, да без толку...

И это конец: "То, что говорило, не могло больше издать ни звука, ибо осело и провалилось внутрь себя". Амми приводит на ферму полицейских, коронера и других должностных лиц, и после ряда странных явлений они видят столб невероятного сияния, бьющий ввысь из колодца; но Амми замечает, что маленький отросток сияния нырнул обратно в колодец. В округе говорят, что громада "испепеленной пустоши" прирастает астет по дюйму в год, и никто не может сказать, когда и чем это закончится.

Лавкрафт был прав, называя этот рассказ "атмосферным этюдом", ибо ему редко удавалось передать атмосферу непостижимого ужаса лучше, чем в нем. Для начала давайте рассмотрим место действия. Водохранилище, упомянутое в рассказе, совершенно реально: это водохранилище Квоббин, план создания которого был оглашен в 1926 г., хотя оно не было закончено вплоть до 1939 г. И все же в более позднем письме Лавкрафт заявляет, что вовсе не оно, а водохранилище Скитуэйт в Род-Айленде (построенное в 1926 г.) заставило его упомянуть в рассказе водохранилище. Он видел последнее, когда в конце октября проезжал через этот район (западно-центральная часть штата) по пути в Фостер. Но мне не верится, что Лавкрафт при этом не думал также и о водохранилище Квоббин, которое расположено именно в той части центрального Массачусетса, где разворачивается действие рассказа, и при создании которого целые города оказались брошены и затоплены.

Ключевой элемент истории, конечно, - странный метеорит. Является ли он - либо цветные глобулы внутри него - живым в неком постижимом для нас смысле? Прячется ли в нем одно или множество существ? Каковы их физические характеристики? Или важнее - каковы их цели, намерения и мотивы? Тот факт, что мы не можем ответить ни на один из этих вопросов, разумеется, никоим образом не означает, что рассказ неудачен; в действительности, именно это является источником ужаса в рассказе. Как Лавкрафт сказал о "Белых людях" Мейчена: "отсутствие конкретности - великое достоинство этого рассказа". Другими словами, именно потому, что мы не можем определить природу - физическую, либо психологическую - созданий из "Сияния извне" (или даже установить, являются ли они созданиями и живыми существами в нашем понимании слова), и возникает ощущение неописуемого ужаса. Позднее Лавкрафт заявлял (вероятно, справедливо), что привычка писать - пусть даже неосознанно, - ориентируясь на "бульварную" аудиторию, испортила ему художественную технику, сделав его работы слишком простыми и очевидными. Мы действительно столкнемся с этой проблемой в некоторых поздних рассказах, но здесь Лавкрафт прибег к самой изысканной и искусной сдержанности, не до конца уточняя природу странного феномена.

Как следствие, именно в "Сиянии извне" Лавкрафт сильнее всего приблизился к воплощению своей цели, требующей избегать описания "человеческой формы - и местечковых человеческих страстей, условий и стандартов - ...как естественных для иных миров и иных вселенных". Ибо вполне очевидно, что метеорит из рассказа должен был прилететь из некого темного уголка вселенной, где законы природы работают совсем иначе, чем у нас: "Это было просто сияние извне - грозный вестник, явившийся из бесформенных миров бесконечности, лежащей за пределами всей той Природы, которую мы знаем; из миров, само существование которых потрясает и парализует наш разум видениями черных закосмических бездн, что распахиваются перед нашими ошеломленными глазами". Химические опыты, поставленные на метеорите, показывают, что он физически не похож ни на что, известное людям; а полное отсутствие в нем - или в существах, которые скрывались внутри него, - какого-либо злого умысла или традиционных признаков "зла" в свою очередь психологически дистанцируют его человеческих и земных стандартов. Несомненно, метеорит вызывает смерть и разрушения - а поскольку некая его часть до сих пор осталась на этой планете, так и будет продолжать их вызывать; но, возможно, это неминуемый итог соприкосновения нашего мира с чужим. Чтобы существо было морально виновно во "зле", оно должно сознавать, что его действия могут расцениваться как зло; но кто может сказать, обладают ли существа из "Сияния извне" сознанием вообще? Жуткая предсмертная речь Нейхема Гарднера проясняет дело: достаточно простого и короткого высказывания "не знает, чего ему надо". У нас нет способа выяснить интеллектуальное или эмоциональное состояние этих чужеродных созданий, и, как следствие, мы никак не можем хвалить или винить их, руководствуясь традиционными моральными стандартами.