С. Джоши - Жизнь Лавкрафта

Дерлет произвел на меня ужасно благоприятное впечатление с того самого момента, как я услышал его самого. Я увидел, что он обладает поразительным источником активности и запасом душевной энергии, и что лишь вопрос времени, когда он начнет извлекать из них реальную художественную выгоды. Заметен был и некоторый незрелый эгоизм - но этого следовало ожидать... И несомненно, с течением времени я видел, что мальчик реально растет. Изысканные ностальгические зарисовки, начавшиеся пару лет назад, стали последним доказательством - ибо в них он воистину достиг того, что было несомненно искренним и серьезным самовыражением самого высокого разбора... Не подлежал сомнению, что у него действительно было, что сказать... и что он старается сказать это правдиво и ярко, с минимумом бойких примитивных приемов и стилистических трюков, которые выпали на долю изданных вещей, написанных им ради куска хлеба.

Позднее Лавкрафт поражался одновременно способности Дерлета читать и писать с изумительной быстротой результативностью - и его двуликой способности с одной стороны писать дешевую халтуру для бульварных журналов, а с другой - сочинять яркие зарисовки о человеческой жизни для малотиражных журнальчиков.

Дерлета также привлекали детективы. В начале 1930-х гг. он начал писать романы о судье Пеке. Лавкрафт прочел первые три из них (в итоге, их будет десять, последний выйдет в 1953 г.); он отзывался о них снисходительно, но, откровенно говоря, они были чудовищно халтурны. В 1929 г. Дерлет начал цикл коротких рассказов - стилизаций под рассказы Конан-Дойля о Шерлоке Холмсе - про Солара Понса; эти были куда более удачными и могут считаться одними из наилучших подражаний каноническому Холмсу среди существующих. В итоге, их набралось на сборников рассказов и один короткий роман.

Вначале своего знакомства Лавкрафт и Дерлет проводили немало времени за разговорами о мистической литературе; Дерлет, полный рвения продать работы Лавкрафта будет предупреждать его о появлении новых потенциальных рынков сбыта, а позднее даже возьмет на себя труд отправлять рассказы Лавкрафта в "Weird Tales", когда сам Лавкрафт не будет испытывать такого желания. Их обсуждения также охватывали современную литературу, собственное творчество Дерлета (Лавкрафт часто будет давать советы по улучшению рассказов Дерлета, большую часть которых тот проигнорировал), спиритизм и паранормальные явления (в которые Дерлет твердо верил) и другие вопросы. И все же их переписка никогда той задушевной интимности, какой отличались переписки с Мортоном, Лонгом, Смитом и другими. Возможно, причиной было то, что они с Лавкрафтом так никогда и не встретились, но, возможно, это было связано с самой личностью Дерлета. Лавкрафт был прав, считая Дерлета эгоистичным и эгоцентричным, и эта черта, похоже, лишь усиливалась по мере того, как он превращался в "преуспевающего" писателя с опубликованными книгами, которые делали ему честь. Дерлету был трудно говорить о чем-то кроме себя самого, и ответы Лавкрафта, хотя и неизменно сердечные, поневоле ограничены этой темой и кажутся сдержанными и шаблонными. Нет сомнения, что Лавкрафт испытывал большое и искреннее восхищение своим юным товарищем, который, как сам Лавкрафт часто предсказывал, станет единственным автором из их круга, сделавшим себе имя в большой литературе; но он никогда не раскрывался перед Дерлетом, как перед Лонгом или Мортоном.

Дональд Уондри (1908-1987) вошел в контакт с Лавкрафтом в конце 1926 г. через Кларка Эштона Смита. Смит стал первым автором, которым Уондри восхищался, и в некоторых смыслах он остался эталоном для Уондри - как в поэзии, так и в прозе. Через посредничество Джорджа Стерлинга хвалебная ода Смиту авторства Уондри ("Император Грез") появилась в декабрьском "Overland Monthly" в 1926 г. Но критические отзывы не были его основным средством художественного выражения. Изначально Уондри привлекала поэзия, и большая часть его ранних стихов обнруживает сильное влияние Смита, что неудивительно. В поэзии Уондри, возможно, несколько чаще, чем Смит, обращается к теме ужасного (как, например, в "Sonnets of the Midnight Hours", которые будут рассмотрены чуть ниже), но, как и Смит, он в больших количествах писал "космическую" и любовную поэзию. Некоторые его философские стихи отмечены печатью мизантропии и пессимизма, которыми Уондри страдал в юности.

Уондри также экспериментировал и с прозой - в некоторых случаях со стихами в прозе (многие из них впервые появились в студенческом журнале его колледжа, "Minnesota Quarterly"), - а также с более крупными формами. Он уже написал рассказ "Хохотун", который был очень вольным продолжением "Показаний Рэндольфа Картера" Лавкрафта, хотя он не был напечатан до 1934 г. Некоторые из его ранних работ производят впечатление - особенно "Красный мозг" ("Weird Tales", октябрь 1927 г.), который Уондри первоначально озаглавил "Сумерки времени". Вместе с некоторыми другими работами Уондри, такими как знаменитый "Колосс" ("Astounding Stories", январь 1934 г.), он обнаруживает ошеломляющее космическое воображение, по силе сравнимое только с воображением самого Лавкрафта; неудивительно, что у них двоих нашлось немало тем для разговоров в первый год их знакомства. Подобно Дерлету, который почти всю свою жизнь провел в районе Сок-сити (Висконсин), Уондри почти всю жизнь, за исключением периодов, проведенных в Нью-Йорке в 1920-х и 1930-х гг., прожил в своем "фамильном гнезде" в Сент-Поле (Миннесота); но в отличие от жизнерадостного Дерлета, Уондри обладал задумчивым и мизантропичным характером, который интриговал Лавкрафта - и, возможно, мог придать форму его собственным позднейшим философским воззрениям.

Мне хотелось бы знать больше о Бернарде Остине Дуайере (1897-1943), но он сравнительно мало публиковался и, будучи больше слушателем, чем творцом, остается туманной фигурой. Он прожил почти всю свою жизнь в крохотной деревушке Уэст-Шокан, в северной части штата Нью-Йорк, неподалеку от городков Харли, Нью-Пальц и Кингстон. Хотя его и привлекала мистическая литература, и он написал короткое стихотворение, напечатанное "Weird Tales" ("Ol' Black Sarah" в октябрьском номере 1928 г.), основным его интересом было странное изобразительное искусство; и в этом качестве он, естественно, стал закадычным другом Кларка Эштона Смита. Лавкрафт встретился с ним в 1928 г. и тепло отзывался о нем:

Дуайер - отличный парень, без всякого сомнения; гораздо больше пунктов за него, чем против. Он обладает воображением редкостной чувствительности, деликатности и образности; и то, как он поглощает многочисленные книги, которые я ему ссужаю (ибо у него нет возможности добывать книги самостоятельно в той совершеннейшей глухомани), - доказательство его сильного интеллекта, здравого художественного чутья и глубинного литературного чистосердечия... Уондри, вероятно, говорил вам, что это красивый, юный почти-великан - могучий дровосек или атлет, и скромная, благовоспитанная и в целом вообще неиспорченная личность.