С. Джоши - Жизнь Лавкрафта

Несколько дней назад мне приснился странный сон о странном городе - о городе множества дворцов и позолоченных куполов, лежащем в низине меж грядами серых, жутких холмов... Я, так сказать, наблюдал этот город визуально. Я был в нем и рядом с ним. Но я определенно был лишен телесного воплощения... Я помню свое живое любопытство и мучительные попытки вспомнить, что это за место; ибо мне казалось, что некогда я хорошо его знал, и что, сумей я его вспомнить, я вернусь в очень далекий период - на многие тысячи лет в прошлое, когда произошло нечто смутно ужасное. Один раз я был почти на грани осознания и был безумно напуган этой перспективой, хотя и не знал, что именно мне придется вспомнить. Но тут я проснулся... Я пересказываю его в таких подробностях, поскольку он очень сильно меня впечатлил.

Возможно, вскоре после этого и был написан рассказ. Многие его моменты соответствуют пересказу сна: бесплотное состояние рассказчика ("Сначала довольствовался тем, что наблюдал за всем, как некий всевидящий бестелесный призрак..."), связь с далеким прошлым, страх некого непонятного воспоминания ("Тщетно боролся я дремотой, пытаясь найти связь между этими странными словами и знаниями о небесах, почерпнутыми мною из Пнакотических Рукописей").

Большая часть письма к Мо посвящена спору о религии. Лавкрафт желал установить "разницу между жизнью во сне и в реальности, между видимостью и явью". Мо настаивал, что вера полезна для морали и общественного порядка независимо от степени ее истинности или ложности. На что Лавкрафт, пересказав свой сон, отвечает: "...по-твоему получается, что этот сон был столь же реален, как мое присутствие за этим столом, перо в руке! Если истинность или ложность наших убеждений и представлений несущественны, тогда я действительно и неоспоримо есть - или был - бестелесный призрак, парящий над очень странным, очень тихим и очень древним городом где-то среди серых, мертвых холмов". Эта редукция к абсурду нашла довольно насмешливое отражение в рассказе:

...затем я возжелал узнать [о городе] побольше и потолковать со степенными мужами, что каждый день вели беседы на людных городских площадях. "Это не сон", сказал я себе, "ибо где доказательства, что эта жизнь менее реальна, чем та другая жизнь в доме из камня и кирпича, стоящем к югу от мрачного болота и кладбища на низком пригорке, где каждую ночь в мои северные окна заглядывает Полярная звезда?"

То, что в финале рассказчик, похоже, окончательно путает реальный мир и свои фантазии (на самом деле, свою нынешнюю жизнь и свое прошлое воплощение), - вероятно, прощальный намек Мо, что в реальной жизни подобной путаницы следует избегать.

"Полярис" - тихий триумф поэзии в прозе; напевный ритм и утонченная печаль отличают рассказ при всей его краткости. Критики придирались к вероятной ошибке в сюжете - почему рассказчик, при всей своей зоркости страдающий обмороками, был назначен единственным часовым на дозорную башню? - но только твердолобые буквалисты сочтут это серьезным недостатком. Рассказ впервые был опубликован в первом - и последнем - номере любительского журнала Альфреда Гальпина "Философ" (декабрь 1920 г).

Еще один рассказ, который можно точно (или, возможно, не столь точно) датировать 1918 г., был утрачен. В письме к Рейнхарту Кляйнеру от 27 июня 1918 г. Лавкрафт говорит о своем рукописном журнале "Гесперия":

Моя "Гесперия" будет посвящена критическим и образовательным целям, хотя я "подсластил" первый номер, "напечатав" финал сериала "Тайна мызы Мердон" [The Mystery of Murdon Grange]... Внешне он, как и раньше, напоминает мозаику - каждая глава снабжена одной из моих кличек: Вард Филлипс, Эмес Дорранс Роули, Л. Теобальд и т.п. Сочинять его было неплохим развлечением. Честное слово, думаю, из меня вышел бы сносный грошовый автор, возьмись я толком за это благородное занятие!

Судя по другим упоминаниям о "Гесперии", сделанным в 1920 и 1921 гг., это был самодельный машинописный журнал, который, кроме "Тайны мызы Мердон", также опубликовал "Зеленый Луг", совместную работу Лавкрафта и Уинифред Джексон. Журнал распространялся в Нью-Йорке, Новой Англии, Канаде и Англии и со всей определенностью не дошел до наших дней. Примечательно само существование работы, подобной "Тайне мызы Мердон": как Лавкрафт мог сочинять грошовые романы через пятнадцать-двадцать лет после того, как сам бросил их читать, а его литературные запросы явно не способствовали подобной вульгарности? Из тона его письма становится ясно, что "Тайна мызы Мердон" была написана как литературная игра, если не вообще как откровенная пародия. Неясен и ее объем: могла ли эта вещь быть полномасштабным романом или хотя бы быть размером со стандартный грошовый роман (от 20 000 до 60 000 слов)?

Другая вещь, предположительно датируемая 1918 г., - "Зеленый луг" ["The Green Meadow"]. Этот рассказ увидел свет только в долго откладывавшемся последнем выпуске "Vagrant" (весна 1927 г.). Однако Лавкрафт, говоря о нем и о другом случае соавторства с Джексон ("Хаос Наступающий"), пишет, что сон Джексон, ставший основой для второго рассказа, "приключился в начале 1919"; сон о "Зеленом луге" был "более ранним" и вполне мог присниться в 1918 г., даже если рассказ по нему был написан чуть позже. Далее в письме Лавкрафт отмечает, что этот сон

был крайне необычен тем, что мне самому приснился точно такой же - правда, мой не зашел так далеко. Стоило мне пересказать свой сон, как мисс Дж. пересказала похожий и намного более подробный. Первый абзац "Зеленого луга" был написан по моему собственному сну, но, услышав другой [сон], я включил его в рассказ, который как раз сочинял.

В другом письме Лавкрафт сообщает, что Джексон дала "план" "Зеленого луга", а он добавил "квазиреалистичное... предисловие от себя".

Откровенно говоря, "Зеленый луг" - очень слабый рассказ, чья бессмысленная неопределенность портит все впечатление. Он был опубликован как "Перевод Элизабет Невилл Беркли и Льюиса Теобальда-мл.", то есть, под псевдонимами обоих соавторов. Тяжеловесное вступление, добавленное Лавкрафтом, объясняет, что данный документ был найден в записной книжки, обнаруженной внутри метеорита, который упал в море неподалеку от побережья Мэна. Книжка была изготовлена из некого неземного материала, а текст в ней был "на чистейшем древнегреческом языке". Суть рассказа (как Лавкрафт объясняет в письме), видимо, в том, что это "повесть о древнегреческом философе, бежавшем с Земли и очутившемся на другой планете", хотя в самом тексте слишком мало зацепок, чтобы прийти к подобному заключению.

Он повествует о человеке, обнаружившем (или, скорее, обнаружившей) себя на неком полуострове близь стремительного потока и не знающем, кто он и как здесь оказался. Полуостров отрывается от остальной суши и плывет вниз по реке, которая постепенно размывает этот новорожденный островок. Вдали рассказчик видит зеленый луг, который "странно притягивал мой взор". По мере того, как остров приближается к зеленому лугу, герой начинает различать странное пение; но, когда он оказывается достаточно близко, чтобы увидеть "источник пения", его внезапно посещает катастрофическое озарение: "там открылось ужасающее разъяснение всего, что мучило меня". На этом неясном намеке текст становится неразборчив - ведь, как было предупредительно заявлено в начале рассказа, во время осмотра книжки "несколько страниц, главным образом, в конце повествования, расплылись, став совершенно нечитаемыми еще до того, как их прочли..."