Александр Локшин - А.Л. Локшин – композитор и педагог

ансамбля и отдам ему свою «половинку», ибо считаю его лучше себя –

бывает поразительная зрелость у таких людей. Но просто на тех предметах,

м[ожет] б[ыть] он полезнее. Как подумаешь… Мира Брук и Локшин…

Давать ли студентам чечевичную похлебку – или живую воду и

шампанское…Все это ясно… Прибавьте к сему уже его личное: он живет

почти без желудка – ему прошлый год отрезали ¾ такового – и это

собственно один дух… Беречь, беречь таких людей надо и пестовать, у него

же – кусок хлеба лишь – если изредка можно «загнать» что-ниб[удь] на

Радио… Это просто страшно… Поговорите о нем с Николаем Яковлевичем,

если хотите…

Пусть наш институт вберет в себя все лучшее, яркое, живое,

имеющее будущее – пока, благодаря Бога, делами распоряжается сама наша

бесценная Елена Фабиановна!

Именно Вы, дорогой Михаил Фабианович, с Вашей зоркостью,

чуткостью, с чувством будущего, с чувством правды и жизни – именно Вы

более чем кто-либо иной, можете оценить и полюбить такую редкостную

личность и способствовать и для дела и для нее самой то о чем я пишу. До

конца месяца он в Сортавала. Московский телефон Д-3-00-80, доб. 146 (Как

странно – мы полгода живем в одном городке или дворе – и были

незнакомы!) Слышала я о нем давно, перед операцией он с перерывами

лежал со своей язвой 7 лет… И об их поразительном 4-х ручном ансамбле с

Мееровичем слыхала…

Ну, пока что уходит машина в город. В доме у нас стали часы, а вчера

погас свет, и все происходит наугад, сейчас раннее утро, пишу с 6-ти утра, а

поезда через день, боюсь прозевать и кончаю послание.

Не серчайте, дорогой Михаил Фабианович – ведь сие дело Вам не

может быть чужим.

Муромцеву, во избежание обид («через его голову!») пишу отдельно

на дом.

ПИСЬМА

82

Спасибо Вам за все и Галинушке Маврикиевне. Это правда было

трогательно и вот я мысленно подношу и ей цветы и цветами замыкаю

послание! Жизнь прекрасна все-таки… Целую от души Вас обоих.

Еще простите. Всегда Ваша М.В. Юдина.

Вам обоим всего самого лучшего.

P.S. Да, именно здесь была тревога – не обострилась ли его болезнь.

Мы с Мееровичем даже думали – придется его везти в М[оск]ву обратно –

Слава Богу, – обошлось. За эту болезнь я и узнала вообще точнее и тяготу

его жизни, на каковую он никак конечно, не сетует – напротив – «все

прекрасно» и вообще масштаб его знаний и мысли.42

Третье письмо

М.В. Юдина – Н.Я. Мясковскому

Сортавала, 19.VIII-49

Глубокоуважаемый Николай Яковлевич!

Благоприятная судьба принесла мне одновременное пребывание в

Сортавала с вашим бывшим учеником, Александром Лазаревичем

Локшиным и его другом Мишей Мееровичем. Я имела возможность

услышать сей прославленный четырехручный ансамбль в разных

проявлениях и целые потоки музыки, самой различной – наизусть. Когда

Александр Лазаревич – очень немного, к сожалению, – продемонстрировал

кое-что из своих сочинений, когда он высказывал в различных беседах те

или иные мысли – неповторимые по глубине и оригинальности и как бы

«между делом» обнаруживалась его редкостная многообразная эрудиция –

масштаб и уровень его личности засверкал с надлежащей силой. Все это Вы,

Николай Яковлевич, знаете лучше меня. Разумеется, лучше меня знаете и

другое – знаете, сколь хрупкая оболочка вмещает сей необыкновенный дух

и сколь трудная судьба ему сопутствовала...

Полагаю, что каждому пристальному зрителю, как мне, в данном

случае – захотелось бы приложить сколь возможно, руку к посильному

облегчению сей судьбы. – Я – пока еще – работаю в Гнесинском институте;

написала Елене Фабиановне и Михаилу Фабиановичу свои впечатления и

планы об Александре Лазаревиче, – т.е. я всячески советовала им

пригласить его для ведения любых теоретических предметов на любом

факультете, а также для ведения класса ансамбля (ибо у него и

исполнительский артистизм громаден, как Вы прекрасно знаете). Но –

42 Оригинал в РГАЛИ, фонд М.Ф. Гнесина.

Юдина М.В. Девять писем

83

послушают ли они меня?… Гнесинский мир – это все же «мирок» людей в

основном как-то друг с другом связанных. Для всего прочаго им требуется

голос авторитета. Я позволяю себе высказать мнение, что Ваше обращение

к кому-либо из них, письменное или устное – будет иметь решающее

значение. Именно теперь, до начала учебного года – или в самом его начале.

Это ведь громадный комбинат, как и МГК, кроме самого Института там

множество возможностей. Но надлежит именно им втолковать, что это для

всех будет именно «подарком судьбы» – введение в число преподающих

такой личности, как наш общий друг Александр Лазаревич. – Я не уверена в

том, что я покажу ему это мое послание; когда я упомянула о сем, он

категорически возразил – просил не [часть фразы не проявлена на

микрофильме этого письма] и не только он, но и Меерович сказал, что Вы

всегда так много для него совершали и не нуждаетесь в моей как бы

«подсказке». Но, глубокоуважаемый Николай Яковлевич, Вы ведь и не

примете это письмо за подсказку. Просто, втечение этих 3-х недель

ежедневнаго общения, мне слишком очевидно, сколь хрупка сия оболочка и

сколь необходимо ее хоть как-то укрепить – и то, что нередко приходится

поступать в отношении людей ради их блага против их воли, а Ваше к нему

необыкновенное отношение мне тоже стало понятным из многих и

рассказов и фигур умолчания, – поэтому и Вы меня поймете, Николай

Яковлевич, – я надеюсь.

Сообщаю Вам телефоны Елены Фабиановны и Михаила

Фабиановича. – Я, к сожалению, вызвана из Сортавала играть в Ригу и

именно эти важнейшие дни перед учебным годом в Москве не буду, но –

если разрешите – осведомлюсь у Вас сразу по возвращении – 8-10 IX о том,

что удалось.

Примите мои наилучшие пожелания и неизменное глубокое уважение.

М.В. Юдина

Москва 7, Беговая 1А корп. 5 кв. 4, тел. Д-3-00-80 доб. 14943.

Четвертое письмо

М.В. Юдина – Н.Я. Мясковскому

Сортавала, 20.VIII-49

Глубокоуважаемый Николай Яковлевич!

43 Оригинал в РГАЛИ, ф. 2040 (Н.Я. Мясковский), оп. № 2, ед.хр. № 286, лл. 7-12

(микрофильм).

ПИСЬМА

84

Я Вам написала на Николину Гору, предполагая, что Вы еще за

городом, но потом решила кратко изложить суть письма и на Ваш

городской адрес.

– Я в Сортавала познакомилась с Александром Лазаревичем

Локшиным и была поражена как масштабом и уровнем этого музыканта, так

и всем комплексом его нелегкой жизненной дороги.

– Мне кажется, – было бы хорошо снова попытаться ему вернуться на

педагогическое поприще, – хотя бы для облегчения житейской стороны. – Я