Александр Локшин - А.Л. Локшин – композитор и педагог

Но намного страшней и отвратительней, когда искусство бывает унижено

теми руками, которым оно доверено, когда даваемая искусством сила

оборачивается на него же направленным оружием.

Музыка – предмет выше амбиций и сведения счетов. Не может быть

назван музыкантом тот, кто отыгрывается на музыке, кто переносит на

искусство личные претензии и предрассудки. Черта тупой чёрствости в

обращении с искусством не украшает даже непробиваемого ханжу,

бездарного функционера, с какими и мне, как любому художнику,

случалось сталкиваться, и хотя эти столкновения всегда причиняют

ощутимую психологическую травму, они по крайней мере намного

объяснимее, когда имеешь дело с обиженными Богом. Собственно, если бы

отправитель телефонной угрозы не был назван мне по имени, я бы никогда

не заподозрила в нём человека, близкого к искусству.

сентябрь – ноябрь 2002

Сисайд, Калифорния

V. ПИСЬМА

Мясковский и Локшин:

учитель и ученик

А.Л. Локшину, на память

25/VI 1940

Н. Мясковский

ПИСЬМА

72

Н. Мясковский

Характеристика композиторского дарования А. Локшина23

Окончивший в текущем учебном году Моск. Госуд. Конс. по классу

композиции студент Александр Локшин обладает выдающимися

музыкальными данными и хорошей общей подготовкой. К сожалению,

несмотря на большую мощность творческого процесса, работы его, по

причине болезненности, далеко не многочисленны. Им написаны: соната д/

ф, соната для скрипки и виолончели (полифоническое сочинение), соната

для < скрипки?> с оркестром и теперь пишется вокально-симфонический

цикл. Сочинения его отличаются своеобразным прекрасным вкусом и

непосредственностью, хотя несколько изысканны по материалу.

<1941?>

23 По-видимому, эта характеристика написана Н.Я. Мясковским весной 1941 года, перед

началом госэкзаменов; вокально-симфонический цикл, упомянутый в характеристике, – это,

скорее всего, «Цветы зла» на стихи Бодлера. Оригинал характеристики находится в РГАЛИ, ф.

2040, оп. 1, ед. хр. 61, л. 16.

Мясковский и Локшин: учитель и ученик

73

Справка24 для А.Л. Локшина

Александр Локшин – бывший студент Московской Государственной

Консерватории по моему классу композиции обладает выдающимися

музыкальными способностями и уже сейчас представляет собой очень

ценную величину как композитор. Вместе с тем А. Локшин отличный

пианист.

Проф. Моск. Госуд. Консерв.

Лауреат Сталинской премии

Н. Мясковский

7/VIII 1941

Печать Московской Консерватории

А.Л. Локшин – Н.Я. Мясковскому

4 августа 43 г.

Дорогой Николай Яковлевич!

Зимой написал я симфоническую поэму «Жди меня» для голоса и

оркестра. При моем пристрастии ко всему исключительному, сочинение

музыки к такому заурядному стихотворению было задачей исключительно

трудной, особенно, если принять во внимание то, что вся музыкальная

атмосфера, толстым слоем окутавшая это стихотворение, была наполнена

смрадными испарениями многочисленных дельцов от музыки,

накинувшихся на эти стихи с целью совершить выгодную спекуляцию на

лучших чувствах. Словом, и автор, и слушатели были хорошо

подготовлены.

Быть может, только при высокой температуре чувства выявляют

свою сущность. Крайности приводят к откровениям. Психологи ут-

верждают, что душа человеческая в моменты крайнего нервного на-

пряжения обладает способностью проникновения, граничащего с яс-

новидением. Если не ошибаюсь, то то же и в физике: предметы под

сильным давлением начинают светиться, при сильном нагревании меняют

свою молекулярную структуру. Так же и в области человеческих

отношений: только в периоды больших общественных или личных

потрясений обнажается сущность человека, до тех пор скрытая за толстым

слоем благополучия. Одним словом, если вы хотите испытать истину, то

заставьте ее покувыркаться на краю пропасти. Может быть, такое

отношение к материалу и спасло меня на этот раз. 22 апреля состоялось

первое исполнение в Лен<���инградской> филармонии. Соллертинский

24 Эта справка должна была заменить А.Л. Локшину диплом Московской консерватории,

которого он был лишен за симфоническую поэму “Цветы зла” на стихи Бодлера.

ПИСЬМА

74

произнес страстный вступительный монолог. Исполняли: Мравинский,

Вержбицкая, большой состав оркестра с арфой и челестой. Впервые

сочинял я музыку, ни с кем не советуясь, никому не показывая, не имея

даже никакой моральной поддержки. Я поступал как дикарь, как наивный

первобытный мистик: вопрошая портрет моего учителя (помните, когда-то

Вы подарили мне его), когда меня одолевали сомнения, и портрет очень

чутко реагировал, иногда хмурился, иногда улыбался. Важно было не

чувствовать себя одиноким. Возможно, это просто особенность лица,

снятого en face: где бы вы ни находились, вам кажется, что глаза портрета

устремлены на вас.

С трепетом душевным пришел я на первую репетицию, вооружив-

шись большим красным карандашом, предчувствуя неизбежные изменения

в партитуре. Но карандаш оказался ненужным. Ни одна нота не была

изменена.

Вам я обязан всем. Я позволяю себе не благодарить Вас только

потому, что хочу эту благодарность носить всегда с собой.

Я очень хотел бы вернуться в Москву с тем чтобы заниматься у Вас в

аспирантуре на фортепианном факультете, но до сих пор я вынужден был

отвергнуть все варианты самостоятельного возвращения. Причина простая:

я не хочу возвращаться с черного хода. Приехать без приглашения, без

вызова из Консерватории или ССК и затем молить уважаемых руководящих

товарищей о предоставлении мне минимальных условий для

существования, – это выше моих скромных жизненных возможностей, тем

более, если принять во внимание то, что в настоящее время грелка играет

существеннейшую роль в моей духовной и физической жизни, то

становится ясным, что я вынужден был бы просить целый ряд бытовых

благ, что для человека, приехавшего без приглашения, равносильно

напрашиванию на целый ряд оскорблений. Ведь меня в Москве знают лишь

как студента со скандальной репутацией.

Есть два выхода. Ждать, когда Консерватория вспомнит обо мне и

вызовет меня для сдачи государственных экзаменов. Но два года,

дарованные мне для осознания своих ошибок, уже прошли, а Консерватория

все еще молчит. Мало того, Директор Консерватории даже не удостоил

меня ответом на мои два письма, в которых я извещал его о своей

готовности предстать пред грозными очами своих инквизиторов. В этот