Олег Богданов - Трамплин-полет

Километра через четыре обогнал "жигуленка", а перед самым финишем, то есть километре на пятнадцатом-семнадцатом, обошел еще одну машину! Причем незадолго перед этим Игорь не выдержал и стал громко кричать, что, мол, я совсем рехнулся (другими, правда, словами), что так дальше дело не пойдет, это ни в какие рамки не лезет - он диктует "четвертый" поворот (то есть скорость восемьдесят), а я прохватываю его на все деньги. В завершение, своей истерики он бросая "легенду" вместе со стенограммой на пол, сложил по-наполеововски руки на груди и уставился якобы с безучастным видом в окно. Я это помню, потому что громкие вопли подействовали и я потихоньку стал приходить в себя. Причем "приходить в себя" в прямом смысле. Но лучше бы этого и не было. Окончательно "протрезвел" в момент, когда замолчавший было Игорь зло рявкнул: "Финиш!" Тут я увидел промелькнувшую справа судейскую машину и первое, что сделал, - бросил взгляд на спидометр. Стрелка оказалась за отметкой сто пятьдесят! Я тут же посмотрел вперед, и в животе сделалось холодно, он втянулся, а ноги стали большие и ватные. И немудрено: у меня до сих пор воспоминание об увиденном вызывает ощущения, близкие к тем, что тогда испытал.

Мы вихрем неслись по деревне, дорога-каток уходила чуть под горку и где-то через километр круто поворачивала влево. С обеих сторон глубокие кюветы, а через них к каждой избе перекинуты мостки. И вот тут, признаюсь честно, я струхнул. Выхода-то не было! Такую скорость по чистому льду да еще под горку мне на километре не погасить - это ясно как белый день. Не то что тормозить - я чуть газ убрал, как меня тут же поперек дороги поставило! Бросить машину в снежный кювет тоже нельзя: мостки слишком часто лежат, разберу машину под ноль, да и сами вряд ли уцелеем.

Вроде быстро думал, а полпути одолел. Поворот кошмаром надвигается, прожекторы уже выхватили из темноты зловеще толстые деревья и мощный сруб дома за ними. "Вот строят, - подумалось, - крепость, а не дом".

Взгляд на спидометр - сто двадцать. Проклятье! Надо в кювет нырять. Подвожу машину к девой канаве и, как только подошли к мосткам, кидаю ее прямо на настил. Машина слушается и, прокатив по нему левыми колесами, прыгает в канаву. Стена звездной белизны подсвеченного прожекторами, снега мгновенно вырастает перед нами. Я ослеплен, но это неважно - смотреть-то не на что. Торможу изо всех сил, одновременно включаю вторую передачу и выворачиваю колеса вправо, понимая, что, пока они заблокированы тормозами, поедем все равно прямо. Чувствую, что следующие мостки уже близко. Отпускаю тормоза и даю полный газ. При этом про себя гадаю - выскочим или не выскочим из кювета. Выскочили!

Только это произошло, я ходом, точно таким же способом ныряю в правый кювет. Когда же, пропахав его от мостка до мостка, опять пулей вылетел на дорогу, то, видимо, в чем-то ошибся и машину, развернув на сто восемьдесят градусов, понесло вдоль деревни задом наперед (веселенькая картинка!). Тут я решил - будь что будет, и опрокинул машину в левый кювет. Торможу из последних сил, а сам, упираясь в руль, вдавливаюсь в спинку сиденья и жду удара. Но мы, о чудо, собрав багажником гору снега, наконец останавливаемся! И сразу же обрушивается тишина. Ушам даже больно. Спрашиваю себя - почему так тихо? Ну да, правильно - мотор заглох на последнем кульбите. Весь расслабляюсь.

Первым очухался Игорь. Он по привычке рванул свою дверь, но машина сильно накренена на правый бок и все забито снегом. Тогда он берет документы, перелезает через меня и при этом говорит севшим голосом, но без злости:

- Да-а, Андреич! Ну и шутки у тебя!

Выбирается на дорогу, поскальзывается, падает, ругается:

- Вот, ети ее мать! Так и руку сломать можно.

Встает и бежит к судейской машине.

Всю неделю до приезда Игоря я провозился с машиной. Подтягивая, регулировал, навешивал фары, устанавливал амортизаторы, штурманское оборудование. Дел хватало. Инструмента я, конечно, с собой не взял, и необходимость постоянно его у кого-то просить быстро сблизила меня с работающими бок о бок со мной ребятами. Это были Дима Пашкявичус и Саша Котляр. Оба раллисты и фанаты своего дела. Дима приехал в Тольятти из Литвы и перетащил за собой жену с малышкой-дочкой и тещу. Он сутками торчал в спорт-лаборатории, готовясь к соревнованиям. В те дни, когда я с ним познакомился, он, работая по выходным, брал с собой дочь - годика три-четыре ей было, - и та, видимо тоже с бензином в крови, день напролет ползала по спортивным машинам, а иногда и под ними, не требуя к себе внимания. Дима готовился к какой-то прибалтийской гонке. Все у него было разложено по полочкам, по ящичкам - порядок идеальный. Благодаря ему проблем в работе у меня не было.

Саша появлялся рядом только изредка. Он уже "катал" трассу и пропадал на ней часов по десять - двенадцать. Потом приносился на обледенелой машине - то с погнутым бампером, то с рваным крылом. Быстро исправлял все и уносился опять. По ходу дела Саша успевал рассказать, что творится на трассе, дать советы, да и помочь не отказывался. Я уже тогда из его описания понял, что гонка будет тяжелой. Саша был молод, талантлив и трудолюбив. Потом, через, пару лет, он резко пойдет в гору и... погибнет. Погибнет где-то в это же время а Дима. Глупо...

Конечно, можно возразить, что автогонки - не шахматы. Так-то оно так, но из десятка смертей, что я могу насчитать за мои годы в спорте, никто не погиб во время соревнований! На тренировке только один - Трушин. Остальные словно по шаблону - при возвращении домой после соревнований. Причем, как правило, за рулем сидели штурман или механик. Поэтому я и говорю - глупо.

С приездом Игоря сразу взялись за работу на трассе. Времени оставалось впритык. Для начала надо было оттарировать приборы: твинмастер - счетчик расстояния - и спилдилот - он показывает отклонение в минутах от заданного расписания. Тарировка - дело недолгое и привычное, поэтому, быстро покончив с приборами, я взялся за настройку двигателя. Ближе к вечеру решили проверить уже окончательно все вместе: мотор, устойчивость машины на больших скоростях и приборы. Несколько раз пробовали динамику разгона, получилось довольно слабо. Махнули рукой - не за медалями в конце концов приехали. "Давай, - говорю Игорю, - проверим устойчивость, и домой".

Выбрали участок шоссе с длинным крутым спуском. Мне важно было почувствовать поведение машины при скорости километров этак сто восемьдесят в час. Пошли на разгон. Поглядываю на стрелку спидометра. Она довольно ходко прошла весь путь и уперлась в ограничитель. Я полностью переключился на дорогу и на то, как ведет себя машина. С каждой секундой мы все больше напоминали пикирующий самолет. На подходе к нижней точке спуска асфальт стал неровным и появилась наледь. Скорость была явно за сто восемьдесят, а машина словно прилипла к дороге, несмотря на ямы и ледяные бляхи.