Петр Кононков - Мой жизненный путь

Первым пострадал брат моего отца, мой дядя Ефрем Максимович Кононков, 1883 года рождения, русский, уроженец и житель д. Боровая Березовского района Красноярского края. С 25 ноября 1937 года он находился в Ачинской тюрьме Красноярского края, при аресте характеризовался как "из кулаков". 26 ноября 1937 года тройкой УНКВД Красноярского края за антисоветские выкрики на собрании был осужден на 10 лет по делу № 10140, протокол № 142. При бесспорном алиби был в заключении три года и в 1940 году был освобождён из-за отсутствия состава преступления. В колхозе ему за три года начислили "палочки", так назывались в колхозах трудодни, на которые в те времена, особенно в военные годы, ничего не выдавалось. А дело было в следующем. В день, когда в д. Боровая проходило какое-то собрание, дядя Ефрем, по заданию то ли колхоза, то ли сельсовета получал товары на ж.-д. станции Глядень. При их получении отмечалась дата и часы, другими словами, в день собрания он в 18 часов получил на станции этот груз и, груженый на лошадях, передвигаясь только шагом, не мог прибыть в этот день в д. Боровая, а по пути должен был где-то переночевать, и только на следующий день прибыл в д. Боровую.

Как позднее он рассказывал, в Сибири в тайгу этапом приходила партия заключенных, примерно 5 тысяч человек, разжигали костры, валили деревья, строили бараки. За год в живых оставалось не более 10%. Однако взамен умерших приходили новые этапы заключенных, и так происходило "освоение" таёжных массивов и заготовка леса для строительства социализма в отдельно взятой стране.

Судьба моего отца сложилась несколько иначе. В период гражданской войны он был связным в партизанском отряде Щетинкина, воевавшем против колчаковцев, и в его обязанность входило при появлении колчаковцев срочно сообщать в партизанский отряд об их численности и местах пребывания. Когда колчаковцы заняли деревню Боровую, они сразу выставили охрану вокруг неё и запретили жителям деревни покидать свои дома. Тогда отец пошел на хитрость: отхлестал лучшего жеребца и открыл ворота, а когда жеребец выскочил за ворота, погнался с уздечкой за ним, как бы хотел его поймать и обуздать, и таким образом проскочил мимо охранников за пределы деревни. Охранники даже посочувствовали отцу и сделали попытку поймать его лошадь. Ну а отец, когда отбежал от охранников, быстро обуздал жеребца и по знакомой ему дороге и тропинкам доскакал до штаба партизанского отряда, передал все сведения о колчаковцах и глубокой ночью вернулся домой. Наутро у охранников возникло подозрение, и они нагрянули к дому провести обыск. Когда отец с матерью заметили, что к их дому направляются вооружённые колчаковцы, то они, долго не раздумывая, подбежали к колодцу во дворе, отец взялся за цепь с ведром, а мать стала раскручивать и опускать отца вниз, сруб колодца был деревянным, поэтому ногами можно было зацепляться за него. Когда отец достиг поверхности воды, он упёрся в сруб колодца и отпустил ведро с цепью, и мать быстро подняла цепь на вороте колодца и убежала в дом. Когда колчаковцы стали стучать в калитку и ворота с требованием открыть им, мать на руках с полуторагодовалой дочерью Аней выбежала на двор, открыла калитку, и первым был вопрос: где хозяин? Она ответила, что его нет дома, а где он сейчас ничего не знает. Тогда они обшарили все в доме, в сенях, в хозяйственных постройках и, не обнаружив отца, подвели мать к стенке амбара и заявили, что если она не скажет где он, то они её расстреляют. Мать твердила, что не знает, а сама прижала дочь к груди так, что если они будут её расстреливать, то чтобы и дочь погибла вместе с ней, а не осталась сиротой. Затем охранники что-то переговорили между собой, сказали, что пока оставляют её живой, но как только хозяин появится, то сразу пусть сообщит об этом, а если не сделает это, то тогда обязательно расстреляют её. Едва они ушли, мать быстро подбежала к колодцу и помогла отцу подняться наверх. Отец захватил охотничье ружьё и залез на чердак дома, ближе к чердачному окну, чтобы видеть, если будут приближаться колчаковцы, то принять бой. Однако у него была надежда, что партизанский отряд Щетинкина, получив сведения отца о расположении колчаковцев, постарается выбить их из деревни. Так и произошло, на рассвете партизаны окружили деревню, бесшумно сняли часовых и многих уничтожили, а оставшиеся отступили в тайгу, но оттуда их выбили местные жители вместе с партизанами.

После гражданской войны жизнь стала налаживаться. И если хозяйство отца по переписи 1916 года было отнесено к бедняцким, то к моменту коллективизации сельского хозяйства оно уже было отнесено к хозяйствам середняцкого типа. После вступления в коммуну "Восток", когда каждой семье для подсобного хозяйства было выделено по одной корове и 5 овцематок, к 1937 году поголовье личного подсобного хозяйства у отца уже составляло 2 дойных коровы, одной или двух тёлок или бычков крупного рогатого скота, 10 овцематок, двух свиней, а точного учёта количества кур (для получения яиц и куриного мяса) никто не вёл. Далее, поскольку у всех братьев и сестёр отца, как и его отца, а моего деда обязательно была пчелиная пасека, то общее количество пчелосемей, закладываемых отцом на зиму в подполье, составляло от 6 до 10 ульев. Кроме того, отец вместе с помощником (колхозником) обслуживал колхозную пасеку с более 150 ульев.

Хорошо запомнилось, как проходила сдача молока в счёт государственных поставок. На каждую корову в личном хозяйстве колхозника устанавливался план сдачи молока в 2000 литров при базовой жирности молока 3,2%. Хотя у коров местных сибирских пород жирность молока составляла 4% и более, приёмщики молока от молокозавода определяли процент жирности менее 3% и за счёт этого колхозники должны были дополнительно сверх 2000 литров молока сдавать за эти липовые проценты. Женщины-колхозницы были или безграмотные или малограмотные, с приборами по определению процента жирности молока дел не имели, и их, попросту, "надували".

Что касается колхозов, то тогда централизовано завозился из Европы высокоудойный скот, но жирность молока у него составляла 2,5 и менее процентов. Между прочим, в 1960-х гг. академиком Трофимом Денисовичем Лысенко в Московской области в Горках Ленинских было создано на животноводческой ферме жирномолочное стадо крупнорогатого скота, равного которому не было в мире ― с годовым удоем около 5 тысяч литров молока и с 5-6% жира. Однако с возвратным приходом к власти в науке в СССР вейсманистов-морганистов, после смерти И. В. Сталина и снятия с поста Первого секретаря Президиума ЦК КПСС Н. С. Хрущева, эта ферма была уничтожена. С приходом к власти Ельцина, который развалил не только Советский союз, но и разрушил всё сельское хозяйство, Россия лишилась продовольственной безопасности и почти полностью перешла на импорт мяса, молока, овощей и фруктов. Сейчас правительство и администрация президента пытаются возродить сельское хозяйство и перейти к импортозамещению, но для восстановления молочного скота, опять, как и в тридцатых годах прошлого века закупают в Европе породы с низкой жирномолочностью, то есть дважды "наступают на те же грабли".