Хелен Раппапорт - Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…»

Марков Второй был решительно настроен против попытки насильственно освободить узников Царского Села, раз уж это явно противоречит воле самого царя, однако осенью он и Маленький Марков вновь ввяжутся в заговор с целью спасения императорской семьи. Но в мае 1917 года Елизавета Нарышкина, бывшая обер-гофмейстерина императрицы, записала в своем дневнике: «Реакция со стороны монархистов в настоящее время невозможна; нет ни руководителей, ни организаций; реки крови пролились бы напрасно. Позже – да» 35.

Когда в начале апреля 1917 года король Георг высказал серьезные опасения о том, что приглашение его русских родственников может пагубно отразиться на положении в стране, все надеялись на лучшее, на то, что внутренняя обстановка изменится; к вопросу об эвакуации Романовых можно будет вернуться, когда «удастся выбрать момент, более благоприятный с психологической точки зрения». Британское правительство было твердо намерено хранить по этому вопросу полное молчание, хотя его упрямый посол сэр Джордж Бьюкенен продолжал поднимать его снова и снова, считая это делом своей чести.

Вся официальная переписка того периода по поводу русской императорской семьи буквально проникнута духом секретности; Романовы быстро стали проблемой, которая, как надеялись все министры Британского кабинета, незаметно уйдет сама собой. Были разосланы инструкции «постоянно отслеживать всю попадающую в протоколы заседаний Кабинета информацию, которая могла бы задеть чувства Короля» 1.

Французы дали ясно понять лорду Хардинджу, что «во Франции не будут рады приезду бывшего императора и его семьи», однако король Испании Альфонсо продолжал задавать вопросы, опасаясь за жизнь императорской семьи 2. Британскому послу в Мадриде сэру Артуру Хардинджу (который в некотором смысле тоже оказался заложником ситуации) ранее сообщили, что Романовым «будет предоставлено убежище в Англии». Всех британских дипломатов, за исключением сэра Джорджа Бьюкенена, продолжали держать в неведении относительно реального положения дел, в то время как все острее ощущающий свое бессилие Бьюкенен твердил жене и дочери: «Я не успокоюсь, пока они благополучно не уедут из России» 3.

Хотя Британский кабинет министров и не обсуждал Испанию в качестве альтернативного места убежища, угроза, исходившая от тамошних левых, внушала им опасения, что против императорской семьи там «будут постоянно составляться заговоры». Как бы то ни было, Испания могла представлять интерес как потенциальное убежище «только в случае присоединения Испании к Антанте» 4. Хотя Испания и сохраняла нейтральный статус, Мадрид в то время был центром международного шпионажа, и тамошняя германская резидентура внимательно отслеживала ситуацию. Посол Германии, принц Максимилиан фон Ратибор, доложил в Берлин о заступничестве короля Альфонсо и отметил, что Временное правительство в ответ сообщило, что «оно ожидает в этой связи больших проблем со стороны рабоче-крестьянских комитетов». Вопрос о Романовых, также заметил Ратибор, «рассматривается в Британии с большим пессимизмом» 5.

К концу апреля потребовались бы уже немалые усилия для того, чтобы выяснить хоть что-нибудь о физическом, не говоря уже о моральном состоянии узников Александровского дворца. «Заточение наших несчастных царя и царицы стало настолько суровым, – писал дядя Николая Павел Александрович, который по-прежнему продолжал жить в своем доме в Царском Селе неподалеку от Александровского дворца, – что, – как он вынужден был признать, – мы почти нечего не знаем о том, что они думают или делают» 6. Керенский заметил, что «простые люди с улицы» больше не проявляли к Романовым никакого интереса. Иностранные корреспонденты в Петрограде также не могли выяснить, что происходит с бывшим монархом. Как вспоминала американская журналистка Бесси Битти, «я с удивлением обнаружила, что имя бывшего царя упоминается здесь нечасто. Он утратил какое-либо значение. Через месяц после начала революции его забыли так основательно, словно он никогда и не жил» 7. Из Англии принц Людвиг фон Баттенберг мрачно писал в мае 1917 года: «Это ужасно, и во всем виновата тетя Аликс» 8.

Семья Романовых, похоже, смирилась с ограничениями своего положения узников, а на дипломатическом фронте по отношению к их участи царило затишье. Однако с повестки дня Временного правительства вопрос об их судьбе не сходил. Не имея достаточно власти, чтобы добиться их выезда, министр юстиции Керенский по-прежнему перестраховывался, не говоря ни да, ни нет. Когда царь опять спросил его, нельзя ли ему и его семье отправиться в Ливадию, чтобы дети могли как следует поправить здоровье, Керенский ответил, что «в настоящее время это совершенно невозможно», но, насколько понял Пьер Жильяр, он, похоже, был согласен, что Крым – это лучший вариант. Царской семье опять давали ложную надежду 9. Как заметил граф Бенкендорф, Керенский пока что пользовался доверием царя и даже царицы, особенно с тех пор, как он снова разрешил им общаться, сняв запрет, который сам же был вынужден ввести месяц назад 10. Поскольку британцы так и не уведомили Временное правительство о том, что их намерения относительно Романовых изменились, оно продолжало терпеливо ждать прибытия мифического эсминца, который увезет императорскую семью в безопасное место, после чего стоящая перед правительством проблема наконец разрешится.

Затем в начале мая искренне сочувствовавший царской семье министр иностранных дел Милюков был вынужден подать в отставку из-за своих разногласий с другими членами правительства по поводу аннексий и контрибуций, которые Россия получит по окончании войны (широко распространенным требованием в правительстве и в послереволюционной России вообще был «мир без аннексий и контрибуций»). За несколько дней до своей отставки Милюков, который надеялся на то, что в конце концов в России установится конституционная монархия с Алексеем в качестве царя и великим князем Михаилом Александровичем в качестве регента, опять задал Бьюкенену вопрос, придет ли британский крейсер с тем, чтобы на время увезти Романовых в безопасное место? В своих мемуарах Милюков написал, что в ответ сэр Джордж Бьюкенен «смущенно» сказал, что его правительство «больше не настаивает» на своем приглашении 11. Милюков выразился в этой связи очень ясно. «Я воспроизвожу здесь термин «настаивать» намеренно. Он вовсе не означает, что инициатива в данном вопросе исходила от английского правительств. Инициатива исходила от нас, от Временного правительства. Термин «настаивать» был употреблен в том значении, которое принято в дипломатическом обиходе» 12.