Хелен Раппапорт - Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…»

Ключевая фраза «Правительство его величества не настаивает» – или ее слегка видоизмененные версии – широко цитировалась как свидетельство окончательного отказа британцев от предоставления убежища семье Романовых. Во многих источниках повторяется утверждение Керенского, что она была употреблена в полуофициальном заявлении Британского министерства иностранных дел от 10 апреля, которое было опубликовано в газетах 13 . Но, несмотря на тщательные поиски, я так и не смогла отыскать ни одного подобного документа ни в архивах Министерства иностранных дел, ни в архивах Кабинета министров. Вопреки утверждению Керенского, не смогла я найти его и в тогдашней британской прессе – ни в такой формулировке, ни в какой-то другой. В самом деле, крайне маловероятно, что британское правительство сделало бы столь решительное и определенное заявление по такому непростому с политической точки зрения вопросу, к которому оно явно не собиралось привлекать внимания и относительно которого не собиралось распространяться. В действительности сэру Джорджу Бьюкенену было недвусмысленно указано, чтобы он «ничего более не говорил» на эту тему, что ясно показывает: представление о том, что британское правительство сделало такое публичное заявление, неверно. Оно его не делало, но миф о том, что подобное заявление было сделано, продолжает жить, и никто до сих пор не ставил его под сомнение 14 .

Несмотря на то что в частной беседе с Милюковым сэр Джордж и признал, что его правительство больше не настаивает на своем предложении (что несколько отличается от фразы отзывает его ), в середине мая его преемник Михаил Терещенко «возобновил переговоры с британским послом сэром Джорджем Бьюкененом относительно перемещения императорской семьи с Англию». И фарс опять продолжился, и снова начали обсуждаться пути эвакуации через Мурманск или через Финляндию и Швецию в Норвегию, а оттуда по Северному морю в Англию, хотя Терещенко и предупреждал, что его правительство не может гарантировать, что царская семья сможет выехать из России «целой и невредимой» 15.

Ничего не зная о спорах, ведущихся относительно их будущего, семья Романовых как могла наслаждалась весенней погодой во время тех редких прогулок на свежем воздухе, что им дозволялись (дважды в день) в обнесенном оградой парке Александровского дворца. Здесь они разбили огород и ухаживали за ним, а присматривала за этим болезненная Александра, проводившая большую часть времени в кресле на колесах за вязанием или шитьем. Тоскующий по свободе Николай, изнывая без любимых долгих пеших прогулок, в поисках физической нагрузки охотно чистил нерастаявший снег, разбивал лед на каналах, а с приходом весны пилил сухие деревья и колол дрова, в чем ему помогали его дети. Вечерами он читал своей семье их любимые детективные и приключенческие книги, такие как «Собака Баскервилей» и «Граф де Монте-Кристо». В своем дневнике он отметил, что теперь проводит со своей любимой семьей куда больше времени, чем в обычные годы, и только это и имело для него значение.

Он скрупулезно заносил в дневник все эти повседневные мелочи, либо не реагируя, либо почти не реагируя на мелкие унижения, которым его и его семью регулярно подвергали охранники, размахивающие винтовками с примкнутыми штыками 16. Он очень старался вести себя с ними вежливо и дружелюбно, хотя подобные попытки с его стороны в основном встречались враждебно. Согласно газетной статье о жизни царской семьи, Николай «осознал всю безнадежность своего положения и покорился судьбе»; единственное, что он переносил тяжело было «отсутствие известий о дорогой мамá»; однако «ко всему остальному он был безучастен» 17. «Он все еще не осознал, что ему не позволят уехать в Ливадию, как он надеялся, но, похоже, утрата престола его не угнетает», – доложил Бьюкенен в Лондон. Однако его жена «остро чувствует всю унизительность своего нынешнего положения» 18. Александра даже не пыталась скрыть своей горечи от потери власти; не в силах примириться с нынешним положением, она по-прежнему считала, что «Россия не может существовать без царя». Елизавета Нарышкина отмечала в своем дневнике, как упорно царица цеплялась за надежду на контрреволюцию 19.

Наконец-то оправившиеся после кори царские дети возобновили свои уроки, причем их наставники, родители и приближенные все вместе старались участвовать в их обучении и сделать так, чтобы у них было четкое расписание занятий. Для Николая и Александры было важно привнести хоть какую-то толику нормальности в существование их детей в неволе 20. Когда в мае в парке расцвела великолепная сирень, они все с наслаждением вдыхали ее чудный аромат и радовались первым овощам, выросшим в их огороде. Летнее тепло на время уняло их тревоги, но часто все дело портили агрессивные и нередко оскорбительные замечания охранников и сознание того, что из-за дворцовой ограды за ними наблюдают толпы любопытных. Они не знали, какиеми пустяками были эти замечания по сравнению с призывами радикалов, ратовавших за применение к ним более драконовских мер, такими, например, как приведенный ниже:

«Ввиду несоответствия условий, в которых живут бывший царь и бывшие царицы [т. е. Александра и Мария Федоровна (Дагмар)] тяжести их преступлений перед народом, а также учитывая опасность их дальнейшего существования в подобных условиях, дающих им возможность поддержания связей с сочувствующими им кругами, Съезд делегатов с фронта постановил… предъявить Исполкому Совета рабочих и солдатских депутатов однозначное требование перевести бывшего царя и обеих бывших цариц в Петропавловскую крепость» 21.

Ближе к концу мая, как подтвердил американский фотокорреспондент Дональд Томпсон, требования отомстить Романовым становились все настойчивее.

«Протесты с требованиями посадить бывшего царя в Петропавловскую крепость нарастают с каждым днем. Если раньше этого хотели только некоторые из солдат и анархистов, теперь разговоры об этом слышны повсеместно. Ленин [sic] требует, чтобы бывшего царя отправили в Кронштадт или на сибирские рудники. Матросы на кораблях, стоящих в Гельсингфорсе, потребовали, чтобы Николая отдали им; они говорят, что доставят его в Петроград и будут сторожить его там, пока его не отдадут под суд, а если их требование будет отвергнуто, они придут на военных кораблях и заставят отдать им его силой. Они говорят, что это должна быть последняя революция в России, а единственный способ сделать ее последней – это заточить бывшего царя в тюрьму. В тысячах разбрасываемых листовок и призывах, которые выкрикивают в рупоры из разъезжающих по Петрограду автомобилях, говорится одно: «Немедля отдать Николая II под суд!» 22