Александр Кушнир - Кормильцев. Космос как воспоминание

Но как только началась сессия, все интриги прекратились, и работа закипела — все-таки в студии собрались профессионалы: Пантыкин, Белкин и добрая половина концертного состава «Наутилуса»: Леша Могилевский на саксофоне, Леша Хоменко на клавишах и Володя Назимов на барабанах. Другими словами, Настя собрала в студии чуть ли не dream team свердловского рок-клуба.

Серьезность в этой сессии чередовалась с огромным количеством креативных находок. Так, к примеру, концовка саксофонного соло Могилевского в композиции «Тацу» была сделана на фоне убыстренного лопотания, найденного на аудиокассете с курсом японского языка, принесенном в студию Кормильцевым.

Сама Настя не без успеха имитировала японские мантры, а рок-журналист Александр Калужский, английское произношение которого очень нравилось Илье, убедительно имитировал «голос врага «Tatsu! Leave your rocks, gun-unloaded!», предупреждавшего «юного воина Ямато» об окончании войны.

Но самым большим достижением этой сессии стали не сверхдозы восточной экзотики, а новая, обволакивающе-мягкая манера вокала Насти, особо убедительно прозвучавшая в композиции «Вниз по течению неба»: «Я смотрю на голубой экран / С самой лучшей из любых программ. / Как туман облака, алый плот уносит река. / Я жду заката, плеска весла. / Я жду отъезда навсегда».

«Я была на сто процентов уверена, что "Тацу" выстрелит, — вспоминает бывшая вокалистка "Трека". — Желание свернуть горы и сделать что-то, чтобы все ахнули, у меня было всегда. А когда появляется подобная мотивация, я становлюсь метеором. Я бы все стерпела, чтобы получить конечный результат».

Несмотря на не очень удачное выступление Насти Полевой в Подольске, ее дебютный альбом воспринимался в 1987 году как пронзительные откровения инопланетянки, отражающие воздушную атмосферу полусна-полутанца. Эта эстетская работы оказалась на удивление востребованной — как гимн внутренней свободе и абсолютной красоте. И для советских женщин неравно утверждавших в телепередачах, что «у нас в стране секса нет», после прослушивания «Тацу» был реальный повод пойти и повеситься. Смутно догадываясь, что вся жизнь прожита зря.

После выхода «Тацу» всесоюзная рок-пресса назвала Полеву «уральской Кейт Буш», а Кормильцев стал признанным мастером мультиформатного слога далеко за пределами Свердловска. А автором стихов для двух следующих альбомов Насти оказался текстовик группы «Апрельский марш» Женя Кормильцев.

Самый большой по абсолютной величине подарок Илье Кормильцеву подарили на день рождения 1987 года. Его однополчане из «Наутилуса» направлялись к нему на празднование с бутылкой традиционного портвейна, но в какой-то момент им этого показалось мало. Как гласит история, было около девяти часов вечера, и на город опускались сумерки. Воровато оглядываясь по сторонам, два архитектора ( лидер «Наутилуса» Вячеслав Бутусов и басист группы Дмитрий Умецкий учились в Свердловском архитектурном институте — прим. «Медузы» ) сорвали со стены Дворца пионеров детский плакат, на котором Чебурашка дарил подарки на день рождения. Надо было обладать немалой дерзостью, чтобы посягнуть на это эпохальное произведение искусства размером три на три метра, выполненное в духе откровенного соцреализма.

«Бутусов и Умецкий пронесли плакат с Чебурашкой кварталов десять, а затем мужественно дотащили его до моей квартиры», — рассказывал впоследствии Кормильцев в одной из телепередач.

Это был типичный для того времени случай. Атмосфера внутри команды казалась просто идеальной. После триумфа на фестивале в Подольске музыканты «Наутилуса» излучали азарт и вдохновение. Они укрепили состав группы профессионалами и отрепетировали совершенно новую программу, написанную Бутусовым на стихи Кормильцева: «Бриллиантовые дороги», «Мой брат Каин», «Ворота, откуда я вышел», «Стриптиз», «Доктор твоего тела», «Падал теплый снег». Материала набиралось на целый альбом, только времени на его запись не было.

Дело в том, что «Наутилус» целенаправленно готовился к штурму столицы, которая, казалось, уже давно капитулировала перед уральскими неоромантиками. Москва приготовила музыкантам лучшие концертные площадки, а также массу призов и наград. «Лучшая рок-группа 1987 года», «Прорыв года», «Альбом года», «Лучший вокалист года». Непосредственно Кормильцева уже ждал диплом от газеты «Московский комсомолец» — как одного из главных рок-поэтов страны вместе с Гребенщиковым и Макаревичем.

После Ревды Илья находился в отличной поэтической форме. Как человек с тонкой душевной организацией, он остро чувствовал «ветер перемен» и грядущие сумерки: «Страна умирает, как древний ящер с новым вирусом в клетках». Как говорится, ни убавить, ни прибавить.

К этому моменту Бутусов и Умецкий уже понимали, что группа переросла Свердловск и настала пора перебираться в Москву. Но там их ждала засада. Столица к приезду «Наутилуса» была готова, но не готовы оказались сами музыканты. Как выяснилось, еще не прочувствовавшие местный маркетинг и волчьи законы «советского шоу-бизнеса».

И дело оказалось вовсе не в идеологических компромиссах и чудовищном количестве фестивалей, когда музыкантам приходилось выступать на одной площадке с поп-артистами типа Кузьмина и Пугачевой. Я отчетливо помню эти концерты, и все они выглядели весьма достойными и яркими. Мрачная «Разлука» в дебюте, блок резких хитов в середине и «Скованные одной цепью» в финале, когда публика начинала размахивать цепями над головой, — зрелище было поистине незабываемое. «Наутилус» с лихвой оправдывал авансы, и многим тогда казалась, что это была игра наверняка.

Опасность крылась в другом месте. Как жить дальше, никто в группе не знал. Ни Бутусов, ни Умецкий, ни Кормильцев. На следующий год верстался график из трехсот концертов, а на студии у Пугачевой планировалось записывать пластинку «Князь тишины». Телефоны менеджеров раскалились от звонков — и понятно почему. Отпускная цена на «Наутилус» была преступно низкая, и дилетантизм свердловчан пер изо всех щелей. Это касалось всего на свете — от менеджмента до вопросов быта.

Жили тогда в Москве где попало. Музыканты ютились в общежитии МГТУ имени Баумана, Кормильцев — у знакомых журналистов, Умецкий — у новых столичных друзей, а Бутусов, как правило, размещался в номерах гостиницы «Россия».

«Главными жертвами „головокружения от успехов“ стали, как водится, лидеры, — грустно вспоминал Кормильцев. — Бутусова с Умецким носило по Москве причудливыми орбитами астероидов — с интервью на интервью, с одной важной встречи на другую, еще более важную. Музыкантам оставалось только догадываться, какие судьбоносные решения принимаются на этих орбитах».