Александр Кушнир - Кормильцев. Космос как воспоминание

Считаю, что песни "Маленький подвиг", "Это так просто", "Превращение", "Каждый вдох", "Клипсо-Калипсо", "Последнее письмо", "Радиола", "Раньше было совсем другое время" можно рекомендовать к исполнению.

Член худ.совета Свердл.обл. рок-клуба, член СК СССР Е.С.Зашихин

«Я помню заседание, где рассматривался вопрос литовки текстов “Разлуки”, — объясняет президент рок-клуба Николай Грахов. И все вроде бы шло нормально, но некоторые товарищи вдруг сказали: “Нет, мы подписываться не будем!” Начался спор о “Скованных одной цепью” и все как-то подвисло. Кормильцев находился за дверью, волновался и ходил по лестничной площадке вверх-вниз. Я вышел и говорю: “Знаешь, Илья, думаю, что пробьем, но вообще-то очень сложно. Все вроде бы нормально, а вот с этой песней проблема возникла”. Он страшно переживал и заявил мне: Для меня крайне важно, чтобы эта песня вышла сейчас! Она сейчас должна быть услышана, именно сегодня!” Спустя некоторое время все конфликты разрешились, но для Кормильцева это был крайне драматичный момент».

Пока разруливалась политическая вакханалия вокруг «Наутилуса», Илья незримо почувствовал внутреннюю силу. Песни по-прежнему лились из него рекой, причем тексты становились все жестче и радикальней.

«У нас тогда был целый цикл антивоенных композиций, суть которых сводилась к тому, что мы не хотим идти в армию, — вспоминает Бутусов. — И Кормильцев уже затачивал перо на Афганистан, строчил песни типа “Мой брат Каин”. Он тогда носил тексты пачками, искры из глаз сыпались, весь взъерошенный от такой образной злобы, эдакий анархист-цареубийца. Это была реакция на ту среду, в которой мы тогда находились».

Вскоре под жесткий прессинг Кормильцева попали и музыканты «Урфин Джюса». Теперь Илья брал своеобразный реванш и огрызался, что, к примеру, новый текст «Открытые пространства» — это его последний стих для группы. Зная вспыльчивый характер поэта, музыканты воспринимали эти заявления сравнительно спокойно. Возможно привыкли к подобным стычкам. А, возможно, понимали, что жить группе (после оглушительного провала на рок-фестивале) осталось всего несколько месяцев.

Тем временем на обломках «Урфин Джюса» был создан крепкий студийный коллектив, который помогал записывать дебютный альбом вокалистке «Сонанса» и «Трека» Насте Полевой. К моменту распада группы «Трек» выпускница Архитектурного института начала писать собственную музыку. Параллельно будущая «первая леди уральского рока» выступала в роли вокалистки «Апрельского марша», «Кабинета» и пела на нескольких концертах «Наутилуса». В свою очередь, Бутусов написал для Насти композицию «Снежные волки», мелодию к «Клипсо-калипсо» и текст к ее песне «С тобой, но без тебя».

«До этого Настя выходила на сцену в коже, была ослепительной крашеной блондинкой и пела на низком и безумно сексуальном рыке, от которого весь зал бился в оргазме, — вспоминает в книге “Сыновья молчаливых дней” Андрей Матвеев. — А потом Настя услышала Кейт Буш. И еще услышала Дженис Джоплин... И петь по-другому она начала через несколько лет, когда поняла, что “лом” с “драйвом" могут быть другими».

В определенный момент Настя решила делать собственный проект. Демо-кассеты с музыкальным материалом она вручила сразу трем поэтам: Аркадию Застырцу из «Трека», Диме Азину из «Степа» и Илье Кормильцеву. После чего стала дожидаться лучшего из предложенных вариантов.

Свой выбор Настя остановила на текстах поэта «Наутилуса», содержавших, в частности, такие строки: «Дьявол женщину всякому учит, и она на пружинке тугой / Справа крепит янтарное солнце, слева — клипсу с жемчужной луной».

Говорят, что Илья долго въезжал в состояние «поэта для женщин вплоть до семейных скандалов. Марина Кормильцева, столкнувшись с увлечением мужа новым проектом, начала ревновать его к симпатичной певице. Заметим, совершенно беспредметно. Просто для поэта это был еще один творческий опыт, и в своей увлеченности он не останавливался ни перед чем.

Примечательно, что, начав писать тексты для Насти, Илья не без любопытства поинтересовался у певицы: «Ты хоть понимаешь, что я не буду описывать девичьи страдания?»

Как оказалось впоследствии, это было так и не так.

«Кормильцеву на первых порах было сложно изобразить какие-то женские чувства, — вспоминала Настя. — Вообще, по своей сути, у него в те годы был женский характер. Не истеричный, но взбалмошный. Я всегда говорила, что в прошлой жизни он, наверное, был женщиной».

Любопытно, что японизированная направленность будущих песен Насти возникла случайно. Во время репетиций у певицы в вокальной «рыбе» стали проскальзывать странные лексемы: «мацу», «тацу» и т. п.

«Я тогда не знала, что “тацу” в переводе с японского означает “дракон”, — вспоминает Настя. — Но тут демо-вариант этой песни услышал полиглот Кормильцев и решил, что это “джапанизм” и из всего материала можно сделать экзотику».

Несложно догадаться, что энциклопедические познания Ильи не могли не проявиться в новых стихотворениях. С безумным блеском в глазах Кормильцев использовал фрагменты лирики японского поэта Кобаяси Исса, а герои будущих песен «Ариадна», «Одиссей» и «Цунами» возникли в мозгу поэта из древнегреческого эпоса.

Можно вспомнить, что в основе центральной композиции «Тацу» лежала реальная история о юношах, засланных в конце Второй мировой войны сторожить крохотные острова, расположенные на юго-востоке Японии. После ядерной трагедии в Хиросиме и Нагасаки об этих бойцах японской армии все как-то подзабыли. И не случайно в контексте альбома сам воин Ямато воспринимался как реальный маленький дракон, а не забытый Богом и «погибшими вождями» японский Маугли.

В разгар создания альбома Илья, прослушав репетиционные записи, внезапно понял, что вся работа движется не в том направлении. У Кормильцева в тот момент музыкальным фаворитом была певица Шадэ. Тогда он всем став ее первые альбомы и считал, что именно в таком направлении и должна развиваться современная поп-музыка.

Увидев, как Егор Белкин переделывает аранжировки под пресловутый вальсовый размер, Кормильцев решил взорвать ситуацию изнутри. Он уверенно заявил Насте, что Белкин и помогавший ему Пантыкин мыслят слишком традиционно. Мол, все это — «каменный век». И для альбома нужно искать другого аранжировщика, воспитанного на более современной музыке. Так на горизонте возникла кандидатура композитора Игоря Гришенкова из «Апрельского марша», с которым Настя выступала на первом свердловском рок-фестивале.

«Я была вынуждена отдать “Тацу и “Ночные братья” на аранжировку Грищенкову, — вспоминает Настя. — Такое вот с моей стороны получилось небольшое предательство...»