Валерий Марченко - Афган: разведка ВДВ в действии. Мы были первыми

— Проехали.

— В чем тогда дело?

— Не знаю…

— А почему я знаю?

— Ну, может…

— Нет, Черняков и еще раз — нет. Они подорвались только потому, что у них некому было стучать по голове кулаком механику-водителю. Понял?

— По-о-нял, товарищ старший лейтенант.

— То-то. Думай всегда! От тебя зависит не только твоя жизнь, но и жизнь экипажа.

Похожий на увальня механик полез через десантный люк на рабочее место. «Вертушка» под прикрытием пары «двадцать четвертых» и Платонова пошла на взлёт. Воронин возвращался — столб пыли сносило от дороги влево, но он еще долго будет висеть над площадкой.

— По машинам.

Запустив двигатели, я повел колонну разведки «полтинника» к магистральной дороге Кабул — Баграм. По расчетному времени, подразделения группировки уже вышли на рубежи осуществления маневра по охвату кишлачной зоны.

Трудно предвидеть конечный результат операции: противник знал о ней, принял меры, изготовился к бою. В отличие от нас, «духовским» отрядам не требовалось времени на организацию боевых действий — они были к ним готовы всегда. С точки зрения тактики противника — изматывание сил «шурави» налетами, засадами давало душманам возможность реализации их замыслов. Враг не пойдет в атаку на скопление сил и техники советских войск, он это сделает тогда, когда притупится наша бдительность, наступит усталость, появятся расхлябанность. Удар будет мгновенным и точным! А сейчас «духи» сделают для нас ряд хитрых ходов: обозначат уход в горы, глубокие ущелья, создадут иллюзию отступления, частью сил станут мирными дехканами. Русские пройдутся по кишлакам огнем штурмовой авиации, зачисткой жилого массива, чем еще больше возбудят отрицательные эмоции населения. Отряды сопротивления пополнятся новыми «борцами за веру».

К лету 1981 года обстановка в Афганистане для советского воинского контингента с точки зрения военной составляющей изменилась в худшую сторону. Ситуация из периода в период ухудшалась, выходила из-под контроля ограниченного контингента. Не было ощущения того, что проводимые советскими войсками операции приносили существенный успех в достижении поставленных целей. Речь может идти не столько о боевых операциях частного характера, проводимых группировками войск в окрестностях Кабула, дежурными средствами, имевших системную направленность, сколько более крупных, которые утверждались в Москве.

Противник наращивал влияние на народные массы, беднейшую часть населения, проводил акции, дискредитирующие правительство и советские войска. В зонах боевых действий полевые командиры утверждали свои позиции в качестве лидеров. Они входили в состав исламских комитетов, были членами руководящих органов кишлаков, городов, уездов, провинций и играли важную роль в жизни населения подконтрольных им регионов. Афганский народ полагался на лидеров сил сопротивления, на исходившую от них поддержку нормами мусульманского образа жизни. Решения исламских комитетов были понятны абсолютному большинству простых дехкан, поэтому они тянулись к ним, рассчитывая на их реальную помощь.

В этом смысле поддержка, оказываемая населению советскими войсками методом завоза муки, продовольствия, не вызывала радости у местных жителей. Нарушался многовековой уклад мусульманского образа жизни, через который не переступала многоплеменная афганская общность. Народу нужна была помощь, но давая ее, советским товарищам необходимо было соблюдать установленные Всевышним нормы шариата. При этом для дехкан мы все равно оставались гяурами, неверными, с кем ни при каких обстоятельствах нельзя было выстраивать полноценные отношения. Это канон, и ничего с этим поделать нельзя!

Временное перемирие с Раббани, подчиненными ему полевыми командирами не отразилось положительным образом на деятельности органов власти в районах, покинутых силами сопротивления. Отдельные отряды «активистов» пытались закрепиться в них с целью проведения политики товарища Кармаля, но, опять же, не имея четкого представления о целях, задачах, они не смогли повести за собой народ. Кстати сказать, отряды «активистов», а также органы власти на местах состояли, в основном, из представителей пуштунских племен, которые не вникали в проблемы национальных меньшинств, вызывая тем самым неприятие ими политики правительства. Национальный вопрос в Афганистане всегда имел значение в решении дел революции и признании правительства Кармаля, но на уровнях государственной власти решался небрежно.

В непосредственной близости от столицы Афганистана советские войска проводили одну за другой боевые операции — скоротечные, жесткие. Наши подразделения противник связывал боем, уходил в горы, делал вылазки, но в прямое боестолкновение не вступал.

Во второй половине апреля 1981 года поступил приказ о боевой операции, проводимой силами парашютно-десантного батальона и двух разведывательных рот в районе Дехъийхья, Бахтиаран, Тарахейль. Приказано: 80-й отдельной разведывательной роте совместно с разведывательной ротой 350-го парашютно-десантного полка провести операцию блокирования кишлаков с нанесением по противнику внезапного удара. Мне воевать в этом районе было все равно что находиться в родных местах. Я мог с закрытыми глазами провести разведчиков по всей дуге кишлачной зоны, раскинувшей дувалы с севера на восток к южной оконечности Базихейль. В течение всего 1980 года я провел с разведчиками дивизии множество операций, выходов на разведку противника в районе предстоящих боевых действий. Именно этот регион изучался мною в привязке с Черной горой, где находилось боевое охранение Александра, пещеры, занятые «духовскими» боевиками, которых выкуривали гранатами.

Близость к столице Афганистана ничуть не успокаивала. Мы знали, что противник блокировал Кабул и вышел к его окраинам. Район Тарахейль представлял собой широкий кишлачный массив, утопавший весной и летом в садах, виноградниках, а по-нашему — «зеленке». Местность была открытой, хорошо просматривалась, и внезапный подход резервов противника по линии Суруби-Баграми был маловероятным.

Для разведчиков внезапность, прозвучавшая в приказе, сочеталась с неожиданным выходом в район сосредоточения душманских отрядов и проведением быстрой атаки на боевых машинах. К этому периоду в «полтиннике» заменился начальник разведки полка. Владимир Николаевич Хапин стал заместителем начальника штаба полка, его на посту начальника разведки заменил капитан Гусев из Болградской воздушно-десантной дивизии — человек, признаться, далекий от всего, что называется разведкой, но большой специалист в проверке журналов боевой подготовки, куда заносились из ротных расписаний непроводимые командирами занятия. Это было все равно, что назначить командира взвода помощником начальника штаба полка по планированию и десантированию (в Афганистане), подучить в академии имени Фрунзе и поставить на должность командира полка. Результат был бы один и тот же.