Сергей Кремлёв - «Второй войны я не выдержу...» Тайный дневник 1941-1945 гг.

Сейчас приходится чаще работать с Лазарем. [267] Каганович Лазарь Моисеевич (1983–1991), выдающийся советский партийный и государственный деятель, член Политбюро (Президиума) ЦК ВКП(б) и КПСС с 1930 по 1957 г., в 1941–1945 гг. член ГКО. В 1943–1944 гг. нарком путей сообщения, заместитель Председателя СНК СССР. Берет нахрапом и голосом, но хватка есть. Выезжает на места, у меня такой возможности нет. Говорит, люди на освобожденных территориях на восстановлении работают очень хорошо, но оккупация дает себя знать. Говорю ему, что я хоть и не езжу, но знаю по оперсводкам, сколько швали осталось, и как народ бедствует.

По линии Оперативного бюро Лазарь хорошо помогает. Но Арутюнов [268] Арутюнов Б.Н. (1889–1953), советский государственный деятель, Герой Социалистического Труда. В 1939–1946 гг. заместитель наркома путей сообщения, в июне 1941 г. член Совета ГКО по эвакуации, с 1942 г. первый заместитель наркома путей сообщения, выходец из органов НКВД. сообщает, что у них в наркомате много болтовни, заседания у наркома по три часа и без толку, только людей мотает. Может, рекомендовать Кобе Арутюнова? [269] Берия относился к Арутюнову с доверием, и он его, похоже, заслуживал, будучи одной из давних «рабочих лошадей» НКПС. Во всяком случае, звание Героя Социалистического Труда Арутюнов получил за работу на транспорте во время Великой Отечественной войны. Однако в 1944 г. Арутюнову уже было 55 лет — по меркам сталинского наркома многовато, так что Берия колебался в вопросе о назначении Арутюнова наркомом вместо Кагановича обоснованно. В итоге был назначен И.В. Ковалёв (см. примечание 1 к записи от 15 апреля 1944 г.). На железной дороге давно, работу знает. Нет, старый, Коба предпочитает ставить молодых.

Коба собрал нас в Кремле узким составом: я, Вячеслав, Георгий и Щербаков. Перед нами принимал Гаримана (так в тексте. — С.К.) и Керра, [270] Керр Арчибальд Джон Кларк (1882–1951). С января 1942 по январь 1946 г. посол Великобритании в Москве. потом вместе с нами заслушал Антонова [271] Антонов Алексей Иннокентьевич (1896–1962), генерал армии (1943), кавалер ордена Победы. В 1943–1945 гг. первый заместитель, в 1945–1946 гг. начальник Генерального штаба Красной Армии. и Штеменко [272] Штеменко С.М. (1907–1976), генерал армии (1948), с мая 1943 г. начальник Оперативного управления Генштаба, после войны с 1948 г. начальник Генштаба и заместитель министра Вооружённых Сил СССР. о положении на фронтах и задачах на будущее. До конца года полностью освободим нашу территорию и войдем в Восточную Пруссию, а может и дальше. После военных Коба рассказал о разговоре с союзниками. Сказал, надо хорошо подготовить зимнее наступление, потому что союзники, чем ближе к концу, больше думают не как закончить войну, а что будет после войны.

Уже когда уходили, он меня задержал и предупредил, что скоро приедет Черчиль (так в тесте. — С.К.). Сказал, завтра поговорим отдельно.

У Кобы снова люблинские поляки. [273] Члены союзной СССР польской Крайовой рады народовой, Б. Берут, Э. Осубка-Моравский, В. Василевская, Роля-Жимерский и др. Василевская тоже. Надо поговорить с Кобой насчет того, чтобы я обсудил с ними ряд вопросов отдельно.

Курчатов снова [274] Известно только одно письмо Курчатова Берии времён войны — от 29 сентября 1944 г. Скорее всего о нём речь и идёт. Данных о более ранних письмах не имеется. прислал письмо прямо на мое имя. Пишет, за границей создана невиданная по масштабу в истории мировой науки концентрация научных и инженерно-технических сил в проблеме Урана. Просит дать указания о такой же организации работ у нас.

Пока дела идут слабо, л это знаю без Курчатова. Наверное пора говорить с Кобой. Спрашивал у Вячеслава и Первухина, они как-то уклоняются, видно боятся ставить вопрос перед Кобой решительно, а у Первухина и возможностей нет. Придется мне. Боюсь, что Коба и это на меня взвалит. Ну, ладно. В Наркоматах дела более менее налажены, [275] Кроме обязанностей наркома внутренних дел СССР, во время войны на Л.П. Берию возлагалось наблюдение за работой наркоматов нефтяной, угольной промышленностей и путей сообщения. Имел он отношение и к контролю металлургических отраслей. Берия возглавлял также Оперативное бюро ГКО, которое рассматривало все текущие вопросы. все остальное тоже. Текучка. После войны будет тоже (так в тексте. — С.К.) самое, только полегче. А это дело новое, большое, мне подойдет.

Хочется после войны взять на себя строительство, города разрушены, можно перепланировать и построить по новому. И в Москве можно тоже. Но Коба строительство мне не отдаст. Слишком легкое дело. [276] Я уже сообщал об этом, однако чтобы суть такого заявления была читателю понятнее, не мешает напомнить, что распределение обязанностей в Государственном Комитете Обороны (ГКО, ГОКО) по Постановлению ГКО от 4 февраля 1942 г. было следующим. В.М. Молотов должен был осуществлять контроль «за выполнением решения ГОКО по производству техники» (прежде всего танков. — С.К.). Г.М. Маленков должен был персонально контролировать выполнение решений ГОКО по реактивным миномётам и совместно с Л.П. Берией — «выполнение решений ГОКО по производству самолетов и моторов» и «по работе ВВС Красной Армии (формирование авиаполков, своевременная их переброска на фронт» и тд.). Персонально на Л.П. Берию был возложен контроль за производством вооружения и минометов; на Н.А Вознесенского — за производством боеприпасов, и на А.И. Микояна — «за делом снабжения Красной Армии (вещевое, продовольственное, горючее, денежное и артиллерийское)…» Реально уже с начала войны Берия занимался не только официально возложенными на него затем по Постановлению ГКО вопросами, но также курировал и те вопросы, которые официально числились за Н.А. Вознесенским. А вскоре Л.П. Берии были переданы — по просьбе самих танкостроителей, которым он очень помогал, — и вопросы танкостроения. Недаром среди первых руководителей и работников атомной проблемы СССР было так много бывших танкостроителей (достаточно вспомнить Б.Г. Музрукова, Л.Н. Духова, А.М. Петросьянца, конструкторов — будущих Героев Социалистического Труда В.Ф. Гречишникова и Д.А. Фишмана). Строителям что! Они строят из того, что им дает промышленность. А заставить работать промышленность тяжелее, чем строительство. Так что Коба все равно даст мне что-то трудное. А Уран как раз трудное и с размахом.

Над тем, что пишет Курчатов надо подумать. [277] Лишнее подтверждение того, что речь идет о письме Курчатова Берии от 29 сентября 1944 г. Точных данных об отправке письма не имеется, но дневниковая запись Л.П. Берии доказывает, что оно дошло до адресата. Последующее развитие событий также доказывает это. В частности, имеется вариант проекта Постановления ГКО по урану от ноября 1944 г., где первоначальный вид пункта 2 проекта от 10 июля 1944 «Реорганизовать Лабораторию № 2 Академии наук СССР в Научно-исследовательский институт № 2 при Совнаркоме СССР» выглядел иначе, а именно: «Реорганизовать Лабораторию № 2 АН СССР в Государственный научно-исследовательский институт № 100 и передать этот институт в ведение НКВД СССР (т. Берия). Утвердить директором… института № 100 академика Курчатова И.В. и заместителем директора — члена-корреспондента АН СССР профессора Кикоина И.К. Создать при институте № 100 Технический совет. Поручить тт. Берии и Маленкову в 15-дневный срок подобрать и утвердить состав Технического совета». Здесь видно явное встречное движение друг к другу двух будущих главных фигур советской атомной проблемы — редакция пункта 2 выдает авторство как Курчатова, так и Берии. Реально их активное сотрудничество было реализовано в рамках Специального комитета по урану.