Владимир Бушин - Я все еще влюблен [Роман в новеллах]

– Это новое революционное движение будет результатом нынешнего, и, как только оно начнется, я – в этом вы можете быть уверены! – подобно всем моим товарищам по «Новой Рейнской газете», тотчас окажусь на своем посту, и уж тогда-то, – от потряс над головой шарфом, – никакие хёхстеры и никакие другие силы в мире не вынудят меня оставить мой пост.

Когда восторженный шум несколько утих, Энгельс – глаза его азартно и озорно поблескивали – сказал Мирбаху и командиру отряда:

– Есть у меня один недурной замысел… Ведь я до сих пор не получил официального извещения о решении Комитета, значит, пока я не лишен моих полномочий и еще не поздно мой замысел осуществить. Это было бы прекрасным прощальным подарочком Комитету от редактора «Новой Рейнской газеты»!

– Что ты задумал? – спросил Мирбах.

– Мне рассказывали ваши золингенцы, – сказал Энгельс командиру отряда, – что после налета на цейхгауз в Грефрате там осталось немало и оружия, и боеприпасов, и обмундирования. Вот бы еще разок наведаться!

– Отличная мысль! – воскликнул командир.

– Да, – согласился и Мирбах. – Ведь на вчерашний смотр многие пришли с совершенно негодным оружием, а кое-кто с пустыми руками. Но учтите, что цейхгауз теперь наверняка усиленно охраняется.

– Сколько вам надо бойцов? – с готовностью на все спросил командир.

– Я думаю, – сказал Энгельс, – человек сорок всадников было бы достаточно.

Командир тут же опять вскочил на трибуну и крикнул:

– Золингенцы! Кто из вас хочет под командованием Фридриха Энгельса принять участие в одном боевом деле? Требуется сорок человек. Поднимите руки!

Зал снова загудел. И там и тут, вблизи и вдали, всюду – руки, руки, руки… Молодые и старые, красивые и скрюченные трудом, белые и уже навсегда потемневшие от жара плавильных печей, решительно сжатые словно для удара в кулаки и с яростно растопыренными пальцами, будто готовые схватить то самое оружие, что хранится в Грефрате…

С трудом удалось сдержать всех желающих и отобрать сорок человек. Помогло лишь то, что иные рабочие не умели ездить верхом.

Своим помощником Энгельс взял Карла Янсена, брата Иоганна Янсена – члена Союза коммунистов, одного из руководителей Рабочего союза в Кёльне.

До Грефрата добрый час хорошей езды… Возбуждение, охватившее Энгельса с утра, не проходило. Оно поддерживалось и надеждой еще хоть что-то сделать для восстания, и злостью на Комитет, желанием насолить ему, и сознанием того, что хотя вот и последние часы участия в восстании, но кое-что еще впереди, кое-что еще может выгореть… И всю дорогу до Грефрата в цокоте копыт лошади Энгельсу слышалось одно и то же: pug-no, pug-nas, pug-nat… Я сражаюсь, ты сражаешься, он сражается…

Едва впереди показалось расположенное на окраине мрачное здание цейхгауза, Энгельс и Янсен попридержали коней и дали сигнал, чтобы другие сделали то же. К цейхгаузу, стоявшему особняком, всадники подъехали шагом. Солдат у входа смотрел на них с недоумением и боязливой тревогой: он не мог понять, что это за люди.

– Где твой командир?! – крикнул с лошади Энгельс.

– Там! – Солдат указал головой назад.

– А ну, вызови его.

Солдат два раза ударил прикладом в ворота. Вероятно, это был условный сигнал. Очень скоро появился вахмистр с двумя солдатами.

– В чем дело? Что вам надо? Кто вы? – спросил Энгельса вахмистр, сразу угадав в этом парне, красиво и ловко сидящем в седле, предводителя.

– Нам нужно, господин вахмистр, оружие, – как о чем-то простом и обыденном сказал Энгельс, – а кто мы и откуда, вам лучше не знать.

– Ничего вы не получите. – Вахмистр, видимо, хотел подбодрить себя решительностью своих слов. – Мы поставлены здесь законной властью и никого не пустим внутрь. Убирайтесь откуда пришли…

И вдруг в этом вахмистре для Энгельса слились все его сегодняшние беспокойные чувства: и злость на предательский Комитет, и обида за свой напрасно потраченный труд, и горечь предстоящего прощания с восстанием, и предчувствие его поражения, и тревога за друзей в Кёльне, – словно один он, вахмистр, был виновником всего этого.

– С дороги! – яростно крикнул Энгельс и, выхватив пистолет, направил его на вахмистра. – Ворота!

Солдаты охраны, напуганные таким внезапным взрывом бешенства, бросились отпирать ворота. Вахмистр молчал и не двигался с места, как оглушенный. Когда высокие тяжелые ворота распахнулись, Энгельс хлестнул коня и тот, нервно напрягшись, послушно ринулся в темную глубь здания.

Не слезая с седла, Энгельс объехал огромное помещение цейхгауза, заглядывая во все углы и закоулки. За ним следовали спешившиеся бойцы отряда. Составив себе общее представление о том, что здесь и как, Энгельс слез с лошади, и они вместе с Янсеном стали распоряжаться, кому из бойцов что следует взять. Здесь были и ружья, и патроны, и амуниция. Все это необходимо восстанию.

Когда, закончив распределение, Энгельс, держа в поводу лошадь, вышел на улицу, он увидел всадника, во весь опор летевшего со стороны Эльберфельда сюда, к цейхгаузу. Это был Хюнербейн.

– Я думал, что уже не застану тебя! – крикнул он Энгельсу, спрыгнув с лошади.

– Ты зря торопился, – ответил Энгельс. – Мы уже закончили свое дело и собирались ехать обратно.

– Они пусть едут, – сказал Хюнербейн, – а ты – ни в коем случае.

– Думаешь, опасно?

– Нет никакого сомнения, что Комитет тебя арестует. Я уверен, они с нетерпением поджидают тебя. Ты должен прямо отсюда отправляться в Кёльн.

– Конечно, – помолчав, сказал Энгельс, – золингенцы не допустят моего ареста, но это приведет к междоусобице в лагере восставших, и значит, действительно мне не надо возвращаться в город. Ты прав.

– Да, да, – закивал Хюнербейн, – коварство этих людей безгранично. Ты знаешь, почему меня не было на заседании Комитета, когда решался вопрос о тебе? Хёхстер отправил меня с каким-то письмом в Хаген, сказав, что письмо исключительной важности. А на самом деле оно к тамошнему ветеринару. Какие такие важные письма можно направлять ветеринару?

– Может быть, просил совета и помощи на случай эпидемии среди домашних животных?

– Да ведь никакой эпидемией у нас пока, слава богу, и не пахнет. Нет, просто этот ветеринар его старый дружок, и он, очевидно, сообщал ему свои семейные новости или передавал привет. С таким же заданием – я его еще не видел – куда-то был послал и Нотъюнг, и некоторые другие члены Комитета, которые поддерживают тебя.

Отряд, нагруженный добычей, ждал сигнала, чтобы отправиться в обратный путь. Янсен полушутя-полусерьезно старался успокоить вахмистра: вы, мол, ничего не могли сделать, во много раз превосходящие вооруженные силы противника…

Среди бойцов отряда уже распространилась весть о том, что Энгельс не поедет обратно в Эльберфельд. Все молчали, ожидая минуты прощания.