Владимир Бушин - Я все еще влюблен [Роман в новеллах]

– Я же тебе внушал: ешь, – нравоучительно сказал Энгельс. – Не хватает еще, чтобы из-за этих господ мы померли голодной смертью. – Он полез в карман, достал оттуда что-то завернутое в салфетку и протянул другу: – А ну…

– Что это?

– Ветчина.

– Откуда?

– Да оттуда! – Энгельс весело засмеялся. – С того самого стола.

– Фридрих! Ты с ума сошел! Правительственный обед… А если бы кто заметил?

– Кажется, министр внутренних дел заметил. Но мне наплевать. Что дороже – твоя жизнь или чье-то мнение обо мне? Уж если от Брентано нельзя добиться ничего больше…

– Но когда ты успел?

– Это уж мое дело. Тайна мастера.

– Тут и хлеб!

– Кто же ветчину ест без хлеба?

Маркс тоже засмеялся и принялся за еду.

По последним сведениям, которыми располагали Маркс и Энгельс, временное правительство Пфальца должно было находиться в Шпейере – в городе, стоящем при впадении одноименной реки в Рейн, то есть на границе с Баденом, на самом восточном краю Пфальца. Туда на другой день утром друзья и отправились. Там они прежде всего надеялись повидаться со своим добрым приятелем Д’Эстером. Они хорошо знали его по Кёльну. Карлу Людвигу Д’Эстеру около сорока. Врач по профессии, он примкнул к революционному движению и вступил в кёльнскую общину Союза коммунистов, являясь одновременно членом Центрального комитета демократов Германии. До конца прошлого года, когда оно было разогнано кайзером, Д’Эстер был депутатом прусского Национального собрания, принадлежа к наиболее решительным деятелям левого крыла. У этого человека за плечами довольно богатый и разнообразный опыт, как жизненный, так и политический. Поэтому, когда началось восстание в Пфальце и он явился туда, то без особых усилий с его стороны приобрел большое влияние на членов временного правительства и на правительство в целом.

Маркс и Энгельс, естественно, рассчитывали воспользоваться и влиянием своего друга, и его осведомленностью во всех делах восстания. Но, увы, в Шпейере их ждала досадная неожиданность: правительство переехало в Кайзерслаутерн, с ним отбыл и Д’Эстер. Новое местопребывание правительства имело то преимущество, что находилось в самом центре Пфальца, но теряло бесспорное достоинство Шпейера, который находился в непосредственном соседстве с Баденом, с товарищами по восстанию.

Досада друзей была в значительной мере скрашена неожиданной встречей с Августом Виллихом. В недавнем прошлом прусский офицер, он уволился из армии, стал членом Союза коммунистов, деятельным революционером. Когда началось восстание в Пфальце, Виллих вместе с некоторыми другими соотечественниками, главным образом рабочими – участниками революции, находился в изгнании во Франции, в городе Безансоне, всего в нескольких десятках километров от Германии. Там он сформировал отряд – безансонскую рабочую роту – и явился с ним на помощь восстанию. Здесь в Пфальце, отряд увеличился до нескольких сот, окреп и стал деятельной боевой силой.

– Я полагаю, вы сразу, как только прибыли в Шпейер, поняли, в чем сейчас главное отличие Пфальца от Бадена? – мрачновато улыбаясь, спросил Виллих.

– Да нет, еще не успели, – сказал Маркс.

– Ну, тогда пойдемте в ближайший трактир.

– Охотно, – ответил за себя и за друга Энгельс. – Трактир – далеко не самый худший наблюдательный пункт для изучения обстановки в стране.

И они пошли в трактир, потом во второй и в третий. Картина везде была одна и та же: многолюдство, шум, бесконечные тосты. Граждане свободного Пфальца веселились!

В последнем из трех трактиров друзья задержались подольше и не ограничились ролью наблюдателей: сели за единственный свободный столик и заказали по бутылке пфальцского вина.

– Чтобы непременно прошлогоднего сбора! – строго сказал Энгельс лакею.

– Конечно, конечно, сударь, – весело ответил тот.

Вино, приготовленное из винограда урожая 1848 года, было отменным, и оно долго еще будет славиться среди знатоков как едва ли не самое лучшее за весь девятнадцатый век.

Лакей очень скоро принес бутылки и хотел было сам разлить вино по стаканам. Энгельс остановил его:

– Только откройте, разольем мы сами.

Он взял открытую бутылку и не спеша стал разливать.

Ему доставляло явное удовольствие и видеть и слышать, как льется светлая мягкая струя. Когда стаканы были полны, он поднял свой и, любуясь, сказал:

– Ах, какой цвет, какая чистота! Вы только взгляните!

Вокруг слышался веселый говор, смех, мелькали оживленные лица, в одном углу провозглашали тост за революцию, в другом – за свободу, в третьем – за непобедимый пфальцский народ…

Поставив опорожненный стакан, Маркс невесело проговорил:

– Вино прекрасное, но какое разочарование принесет этим весельчакам прусская армия!

– О да! – подтвердил Виллих. – Пруссаки их отрезвят.

За соседним столиком полноватый, лет сорока господин в расстегнутом жилете и спущенном галстуке – сюртук он уже давно снял и повесил на спинку стула – услышал этот разговор и вмешался:

– Простите, сударь, в каком смысле пруссаки нас отрезвят?

– Да в самом прямом, – ответил Виллих. – Весь хмель выскочит у вас из головы.

– Но и в переносном тоже, – сказал Энгельс. – Пруссаки отучат вас ораторствовать о своей непобедимости.

Разгоряченное вином лицо полноватого господина запылало еще ярче.

– Во-первых, – возбужденно возгласил он, – пруссаки никогда не решатся вступить на землю свободного Пфальца, если мы будем едины и решительны. А во-вторых, если и решатся, то их ждет гибель, если мы будем действовать, как Кошут в Венгрии!

– Слишком много «если», сударь, – насмешливо сказал Маркс.

– Да уж вы не вражеские ли лазутчики? – Господин пробежал помутившимися глазками по лицам всех троих и повернулся к тем, кто сидел с ним за одним столом: – Господа, вы только послушайте, что они говорят. Это прусские агенты!

– Именно они и есть. – Энгельс звучно стукнул пустым стаканом о стол. – И присланы мы сюда его величеством королем Пруссии с единственной целью опустошить ваши винные запасы. Вот за один сегодняшний день допиваем девяносто вторую бутылку. – Он разлил остатки вина по стаканам.

– Нет, вы шутки-то уж оставьте! – Полноватый господин стал подтягивать галстук да застегивать жилет, словно готовясь идти куда-то. – Тут не глупее вас.

Допили вино, и Маркс сказал:

– Ну его к черту, Фридрих. Оставь. Не хватало, чтобы нас задержали как шпионов. Не надо давать им повод для веселья.

– Да, – согласился Энгельс, – это было бы глупо. Пошли отсюда.

На улице уже смеркалось. Они побродили по городу, наблюдая всюду картины безмятежного веселья и патриотического легкомыслия, и отправились на ночлег в расположение отряда Виллиха.