Томас Майер - Мастера секса. Жизнь и эпоха Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон – пары, которая учила Америку любить

– Как вы сумели увидеть внутреннюю часть влагалища и матки во время занятий сексом? – поинтересовался Гебхард.

Мастерс признался, что они создали прибор для документирования женского оргазма на кинопленке.

Билл и Джини привели Гебхарда в зеленую смотровую. Посреди этой бедно обставленной комнаты стоял шезлонг, панель с множеством электрических розеток и еще одна машина, которую Гебхард описал как «движимый мотором плексигласовый фаллос».

– Хотите увидеть его в действии? – спросил Мастерс.

Хотя этот вопрос застал Гебхарда врасплох, он не стал тянуть с ответом. Джонсон ненадолго вышла и спустя несколько минут вернулась с анонимной студенткой-старшекурсницей, на голову которой была надета наволочка.

Молодая женщина расположилась на мягком кожаном шезлонге, поставив ступни в «стремена», почти лежа на спине. Ее розовая обнаженная кожа была обвита многочисленными проводами, подсоединенными к громоздкому электроэнцефалографу, который гудел, урчал и попискивал. Крохотный телеэкран отслеживал вьющиеся паттерны электрических импульсов, исходящих из ее мозга. Маленькие сенсоры на груди регистрировали биение сердца, записывая его деятельность извилистыми линиями на белой бумаге, медленно выползавшей из электрокардиографа. Эти инструменты служили чем-то вроде сексуального полиграфа – детекторами истины в сфере, окруженной преувеличениями и ложью.

Мастерс велел Гебхарду сесть перед шезлонгом, если тот хочет наблюдать внутреннюю деятельность влагалища и шейки во время этого эксперимента. Гебхард оказался в 60 сантиметрах от разведенных ног женщины и мог смотреть в оптическую линзу устройства с длинным стержнем.

Молодая женщина взяла в руки «Улисса» – такую кличку дали цилиндрическому пластиковому устройству – и стала гладить им свои половые губы, вначале мягко, а затем решительно. Она следовала явно подготовленной программе действий, словно ее научили применять определенные методы специально для клинической аудитории. Через некоторое время она ощутила прилив крови и энергии, а ее вульва увлажнилась. Она чуть нажала на устройство, и оно проскользнуло внутрь почти без усилия.

Несколько минут все присутствующие, казалось, были захвачены танцем ее движений, следя за фрикциями «Улисса» во влагалище женщины и ведя хронику каждого импульса, который он вызывал. По мере того как напряжение росло и приближалась кульминация, тело женщины заблестело от пота. Но вместо того чтобы биться в экстазе, она оставалась сравнительно спокойной. Казалось, такие стимулированные занятия любовью были для нее чем-то вроде работы.

Несмотря на многолетние исследования в институте Кинси, Гебхарду казалось, что он впервые в своей жизни наблюдает секс. Глядя сквозь приспособление с линзой, Гебхард подтвердил для себя важное открытие Мастерса, которое опровергло долго бытовавшее медицинское представление о периоде, предшествующем оргазму. Мастерс и Джонсон показали, что вагинальная лубрикация во время соития просачивается сквозь стенки влагалища. Смазка формировала гладкое, поблескивающее покрытие, похожее на пот, выступающий на лбу спортсмена. Как говорил Гебхард, «нужен был такой исследователь как Билл, потому что иным способом выяснить это было нельзя».

Закончив, молодая женщина надела халат, забрала деньги и вернулась к своей жизни в кампусе. Гебхард так и не узнал ее имени. Ее личные данные держались в строжайшем секрете. «Билл ничего не говорил – он наблюдал », – вспоминал Гебхард о торжественной демонстрации в тот день. Но как только эксперимент завершился, Мастерс расплылся в гордой улыбке изобретателя.

– Мужчины ненавидят эту машинку, – сообщил он, – потому что женщины доводят ее до такого темпа, который не может выдержать ни один мужчина!

Впоследствии Мастерсу пришлось защищать свое устройство. «Врачи вводят зеркала в желудок, чтобы изучать его, – замечал он. – Но стоит сделать то же самое с влагалищем, как люди кричат: «Как ты смеешь ?!».

Со временем Гебхард все чаще вспоминал Вирджинию Джонсон. Поначалу он считал ее только помощницей, а не серьезной сотрудницей и новатором, которым она впоследствии стала. Однако с каждым очередным визитом он замечал, что роль Джонсон выросла. Сначала ее комментарии эхом повторяли слова Мастера, но вскоре она начала высказывать собственное мнение.

Но больше всего Гебхард был очарован их отношениями. Ужиная с ними, он замечал, как они договаривают друг за другом предложения, словно у них был один разум на двоих. Они казались неразделимыми, даже когда были врозь. Что происходило между ними? Это оставалось для Гебхарда загадкой.

Джини Джонсон активно рекрутировала студенток, сотрудниц клиники и даже жен преподавателей, готовых делать то, на что проститутки согласились бы только за деньги. Она вербовала образованных женщин в возрасте от 20 до 30 с лишним лет для участия в секс-исследовании в обмен на символическую плату и обещание анонимности. Многие верили Джонсон, что они совершают культурный прорыв на пользу науке и всему женскому полу.

В первые дни Мастерс и Джонсон полагались на помощь нескольких женщин, которые также сотрудничали в независимых исследованиях в области контрацепции и рождаемости. Майк Фрайман, врач из клиники рождаемости, однажды присутствовал на тестировании пенки Emko , вагинального контрацептива, предназначенного для уничтожения сперматозоидов. Для предотвращения беременности женщине-волонтеру ввели пластиковый цервикальный колпачок. Мастерс был занят в операционной, и по окончании эксперимента Фраймана попросили удалить колпачок.

Когда Фрайман подошел к женщине, она сперва испуганно отшатнулась, но тут же сорвала с себя маску.

– Привет, Майк! – радостно воскликнула она.

Фрайман тоже узнал эту студентку-медсестру – когда-то он с ней встречался. Он принялся ее расспрашивать об участии в эксперименте. «Я не только получаю за это плату, но и помогаю всем женщинам», – гордо объяснила медсестра. В застойные 1950-е и в начале 1960-х годов призыв Джонсон к сексуальной свободе находил отклик у многих женщин.

Медсестра клиники и студент-медик были двумя волонтерами, которые регулярно занимались сексом, а Джини Джонсон проводила мониторинг. Она входила и снимала показания с медицинской аппаратуры тихо-тихо, чтобы не помешать паре.

Искренность Джини позволяла людям чувствовать себя комфортно. Она обладала способностью обсуждать интимные темы, которые ее собеседницы ни за что не затронули бы в смешанной компании. Ее обаяние придавало женщинам храбрость становиться волонтерами и заниматься откровенной сексуальной гимнастикой, которая требовалась в этом исследовании. Джонсон проводила для «новобранцев» экскурсии по лаборатории и знакомила их с приспособлениями, которые им предстояло вводить в самые чувствительные части своего тела. Она представляла их неведомым, скрытым масками партнерам – и женщины-добровольцы все равно не теряли решимости.