Томас Майер - Мастера секса. Жизнь и эпоха Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон – пары, которая учила Америку любить

Когда престижные журналы отказались публиковать результаты по исследованиям секса, Мастерс продолжал бороться за признание. Он нашел маленькое периодическое издание – «Западный журнал хирургии, акушерства и гинекологии» ( Western Journal of Surgery, Obstetrics and Gynecology ), которое было готово допустить его на свои страницы. Пренебрежение со стороны маститых коллег приводило его в ярость. Мастерс на чем свет стоит клял их близорукое отрицание его научных открытий, которые, как он чувствовал, вполне могли бы потянуть на Нобелевскую премию в медицине.

«Западный журнал» не был известен за пределами Портленда, города в штате Орегон, где находилась его штаб-квартира, но его издатель, доктор Роберт Резерфорд, стал героем в глазах Мастерса после «любезного предложения» опубликовать его исследование.

Точно так же Мастерс не соглашался признавать отказы на ежегодных встречах американских акушеров и гинекологов. На съезде в Чикаго в начале 1960-х годов ему было сказано, что он не сможет представить свои открытия руководителям этой организации. Тогда Мастерс арендовал небольшой номер в отеле, где проходил съезд, чтобы провести там импровизированную презентацию.

Сандра Шерман, которая присутствовала на том же съезде вместе с мужем, вспоминала: «От них шарахались, словно они были больны какой-то ужасной болезнью. И я подумала: «Господи ты Боже мой, да что с ними, с этими людьми?» Ведь секс – очень важная часть жизни, и как замечательно, что Мастерс и Джонсон могут говорить о нем и помогать людям».

Одержимый духом мести Мастерс хотел доказать, что его хулители ошибаются насчет профессионализма Вирджинии Джонсон. В их новоиспеченном фонде, свободном от университетского управления, он назначил ее научным сотрудником и постоянно увеличивал ее зарплату. Словно гордый импресарио Мастерс подавал Вирджинию Джонсон как равную себе во всех их научных работах, показывая, что она была источником многих оригинальных идей.

Поначалу ему верили немногие. Только горстка друзей понимала, какая динамика существовала между этими двумя исследователями, как идеи одного развивал и оформлял другой. Однако на профессиональных заседаниях Джонсон чувствовала себя неуверенно, как будто любой бесцеремонный вопрос мог разоблачить ее как мошенницу. Она напоминала Мастерсу, что у нее нет необходимого образования для столь щекотливой тематики. Он в ответ давал Джини частные уроки по анатомии человека, физиологии и медицинской терминологии. К 1965 году они привыкли репетировать каждое появление на публике, отрабатывая предложения и фразы, которыми она дополняла комментарии Билла.

В свою очередь Джонсон была катализатором их амбициозной программы. Она постоянно подбадривала Билла Мастерса. «Пигмалионовский» взлет обычной секретарши до уровня партнера по медицинским исследованиям был в первую очередь мотивирован самой Джонсон, сильной женщиной, полной решимости двигать их проект к успеху.

Стремление Вирджинии Джонсон к равенству отражалось в их личных взаимоотношениях с Мастерсом. Никто не знал, что секс с ним был навязан ей как часть рабочих обязанностей, и Джонсон не показывала, что это ее задевает. Она сумела превратить сексуальное доминирование Билла в свое преимущество. Старые друзья замечали, что он больше не вел себя как профессор-одиночка и стал чаще считаться с ней как с партнером. Некоторые пришли к выводу, что перемены исходят из спальни, а Джонсон – их инициатор.

По мере того как личное и профессиональное в их отношениях переплеталось, в их повседневной жизни возникали новые сложности. Однажды поздно вечером Либби позвонила мужу в номер отеля, и трубку сняла Джонсон. Друзья и соседи, сталкиваясь с реальностью тайных отношений Билла и Джини, старались избегать этой темы, особенно в присутствии Либби.

Мать Торри Фостера, соседка Мастерсов, была возмущена поведением Билла по отношению к жене, которую она по-прежнему звала Бетти. Когда заканчивались школьные занятия, Билл уговаривал Бетти и детей уехать на каникулы, а Джини поселялась в их доме на все лето.

Однажды Бетти призналась Доди Бродхед, что ее муж остается дома не один, пока они отдыхают на Верхнем полуострове озера Мичиган. «Она сказала: «Разве не здорово, что, когда я в Мичигане, Джини заботится о доме?» – вспоминала Доди. – Была ли эта наивность напускной – кто знает! Либби походила на тех старомодных леди, которые смотрят в другую сторону, высоко держа голову».

Но Либби Мастерс все чаще сталкивалась со свидетельствами неверности мужа. В Кантри-Дей-Скул, престижной частной школе, где учились юный Хауи Мастерс и сын Вирджинии Скотт, Джонсон однажды пришла на родительское собрание в шубке из викуньи – очень дорогого меха.

– О, какая прекрасная шуба! – восхитилась одна родительница.

– Да, мне ее подарил Билл Мастерс! – величественно ответила Джонсон.

Стоявшая рядом Либби едва не сгорела со стыда.

Либби и раньше было одиноко в ее загородном доме, но теперь это чувство усугубилось подозрением, что муж изменяет ей.

Впервые в жизни Джонсон стала зарабатывать достаточно денег, чтобы обеспечить комфортный образ жизни себе и детям. Она обрела уважение благодаря революционному исследованию, отчет о котором Мастерс подписал также и ее именем. Его домогательства стали постоянными отношениями, которыми она научилась наслаждаться. Они занимались сексом не только дома у Джонсон; фонд арендовал небольшую квартирку для временного проживания гостей, в которой они оставались вечерами, когда она пустовала.

Отношения с Джонсон значили для Билла куда больше, чем обычная интрижка. Рассчитывая, что исследования секса приведут его к славе, Мастерс видел в ней незаменимый компонент своего успеха. Он все больше зависел от Джини. Во многих отношениях лидером была она – ее подход к изучению человеческой сексуальности был более структурированным, чем он мог себе представить.

Либби Мастерс смирилась с этой ситуацией. Примерные жены, полагала она, игнорируют предательство мужей и сосредоточиваются на детях. Либби надеялась, что ее сердечная боль когда-нибудь утихнет. Вероятно, Билл действительно был любовью всей ее жизни.

Почти десять лет их тайна оставалась нераскрытой. Слухи о лабораторном исследовании, посвященном сексу, не просочились ни на телевидение, ни на радио, ни в печать. СМИ Сент-Луиса договорились о режиме молчания, пока эта противоречивая работа не будет завершена. Нельзя сказать, чтобы это решение далось им с трудом. Секс по-прежнему оставался частной территорией супружеской спальни, а тех, кто отклонялся от этого правила, ждали суровые религиозные и политические последствия. В те времена даже слово «беременная» могли «запикать» в любой телепрограмме. Секс-просвещение не допускалось в школьные классы. Америка косо смотрела на работающих матерей, загоняла гомосексуалов в подполье, объявила вне закона контрацепцию для не состоящих в браке взрослых и сделала аборт уголовным преступлением во всех 50 штатах.