Владимир Чиков - Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала

Однако, если Югославия возьмет курс на твердую политику, итальянцы пойдут на уступки, и тогда можно будет заключить соглашение на основе компромисса. Для Запада Югославия — большая сила, в то время как Италия с военной точки зрения — пока пустое место.

По лицу Тито видно было, что мои похвалы по адресу Югославии и мое «пренебрежение» по отношению к Италии пришлись ему по душе. После получасовой беседы я поднялся, чтобы распрощаться, но Тито попросил, чтобы я остался. Я еще два раза поднимался чтобы уйти, но Тито просил повременить. Как потом заявил Велебит, которого я встретил на параде 1 Мая, Тито сказал ему, что от меня он услышал впервые глубокий и правильный анализ положения дел в Италии и в итало-югославских отношениях.

«Да, вы, по-видимому, нравы, — признался Тито. — Наша политика по отношению к Италии, проводимая до сих пор, не дала результатов».

Я спросил его, в чем заключается точка зрения Югославии по Триестскому вопросу и на какой основе Югославия согласилась бы прийти к соглашению с Италией. Тито ответил следующее: «Мы хотим прийти к прочному соглашению с Италией и готовы на уступки при одном условии, если зона «Б» в основном останется у нас и нам будут обеспечены права пользования Триестом наравне с Италией. Мы десятки раз предлагали Италии официально и неофициально различные комбинации на этой основе, но итальянское правительство каждый раз отклоняло наши предложения. В их руках есть сильный козырь — правительственная декларация 1948 года. Они надеются с ее помощью и путем шантажа убедить союзников поддержать их требования в ущерб Югославии, продолжая тем самым старую империалистическую политику фашистской Италии».

Когда речь зашла о Латинской Америке, я долго рассказывал ему разные небылицы о прошлом Латинской Америки, о латиноамериканской политике, обычаях и т. п.

Потом вопрос зашел об экономических отношениях между Коста-Рикой и Югославией, о возможности подписания нового торгового договора. Тито сказал, что даст указания, чтобы в этом отношении мне было оказано всяческое содействие. Спросив, нет ли у меня каких-либо просьб, он пожелал мне приятно провести время в Белграде, и мы простились.

Смолядка остался у президента, а я покинул Белый Дворец.

Вечером того же дня Смолядка сообщил, что я произвел хорошее впечатление на Тито и что он просил передать мне приглашение приехать к нему летом на остров Бриони и погостить там несколько дней.

О Триестском кризисе .

Считаю уместным доложить следующую информацию по этому вопросу.

На следующий день после визита к Тито меня навестил итальянский посланник в Белграде маркиз Вини Аркирафи. Цель его визита — выудить у меня что-нибудь о моем разговоре с Тито. Пришлось быть очень умеренным в своих высказываниях. Сказал ему, что Тито миролюбиво настроен по отношению к Италии, я, в свою очередь, спросил: на каких условиях Италия готова разрешить Триестский вопрос. Аркирафи — острая лиса — разразился потоком заверений о доброй воле Италии разрешить этот вопрос на основе плебисцита или на основе этнического деления. Когда я заметил, что Югославия не будет против этнического принципа, он пояснил, что если разделить Триест поперек, то большая часть города попадает в руки Югославии. Итальянская же точка более экатативна, она основана на делении вдоль, т. е. верхняя часть зоны, — крестьянский хинтерланд, — пришлась бы Югославии, а нижняя зона, все порты — итальянцам.

По возращении в Италию я рассказал о разговоре с Тито графу Цоппи — постоянному секретарю итальянского МИДа и графу Дель Бальсо — директору политуправления МИДа. Сообщил им, что Тито настроен очень воинственно против Италии и что он, опираясь на поддержку англичан, будет требовать зону «А».

Дель Бальсо возмутился и сказал, что Тито — обнаглевший тип и что виной всему примиренческая политика де Гаспери. «У нас фактически нет министерства иностранных дел, — сказал он. — Де Гаспери занят всем, чем попало, и совершенно не руководит этим министерством».

Следует заметить, что директор института международного сотрудничества профессор Силлани, тесно связанный с графом Цоппи, в самый разгар Триестского кризиса сообщил мне: «Италии невыгодно чрезмерно обострять отношения с Тито. Он нам полезен не меньше, чем союзникам. Если Тито вдруг свергнут или убьют, то, по всей вероятности, произойдет одно из двух: или в Югославии придут к власти коминформисты, или Югославия распадется на отдельные куски, которыми завладеют соседние, в том числе коминформские страны».

Оценка событий в Советском Союзе югославскими дипломатами .

Со слов советника Далибора Солдатича: «Маленков начал менять сталинскую политику, которая завела Советский Союз в тупик. Во что выльется политика Маленкова, пока что рано предсказывать. Несомненно одно: его положение, благодаря победе над Берией и союзу с армией Булганина, сильно укрепилось. Имя Сталина начали замалчивать и преуменьшать его заслуги».

Словом, все эти события показывают, что Тито в своей критике сталинской политики был на 100 процентов прав. Изменения в советской политике находят свое отражение и в настроениях руководства западных партий. Например, в Италии ди Витторио открыто заявил, что Сталин, заслуги которого несомненно велики, в последний период наделал ряд грубых ошибок, которые следует исправить, что и делает Маленков. Социалист Пьетро Ненни говорит, что Советский Союз должен пересмотреть всю свою внешнюю политику и взять твердый курс на сотрудничество с Западом.

Однако анализ посла Югославии в Италии Грегорича несколько отличается от мнения Солдатича. Грегорич считает, что Берия через органы разведки и контрразведки знал лучше, чем Маленков, действительное положение вещей в Советском Союзе и за границей, и если бы Берия победил, то не исключено, что он взял бы еще более смелый курс на ликвидацию сталинского наследства.

Макс.

14 мая 1953 г.»

Информация разведчика-нелегала о состоявшейся беседе с югославским президентом и предполагаемых вариантах разрешения Триестского кризиса была доложена всем членам Президиума ЦК КПСС. А вот вторичное для Центра напоминание Теодоро о том, что у него возникли некоторые опасения за свою дальнейшую судьбу, послужило поводом для серьезного обсуждения этого вопроса исполняющим обязанности начальника внешней разведки Александром Коротковым и руководителем Управления «С» Арсением Тишковым.

Коротков, ознакомившись с последними донесениями Макса, в том числе и с его предположениями о том, что он, возможно, попал в поле зрения вражеских контрразведок, а также с выводами Павлова по этому вопросу, высказал, как и генерал Рясной, мнение о том, что Луизу и Макса надо все же отзывать в Москву.