Владимир Чиков - Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала

— Не хотел бы я быть рядом с ними, — махнул рукой Теодоро. — Они же все генералы итальянских спецслужб. И ордена они получили далеко не за благотворительную деятельность.

— Но в списке награжденных есть и другие именитые люди. Это Наполеон и русский царь Павел Первый…

Отведя взгляд в сторону, Теодоро не слушал его, он продолжал думать о последствиях своего награждения: не отвернутся ли от него в московском разведцентре, не сочтут ли его за агента Ватикана в Кремле и в дипломатической среде [145] После награждения Теодоро Мальтийским орденом многие дипломаты стали его считать человеком Ватикана, что было только на руку для прикрытия советского разведчика-нелегала. ?

Было около пяти часов вечера, когда все приглашенные на церемонию награждения выстроились по обе стороны зала: по одну — кардиналы, по другую — епископы и дипломаты. Ровно в пять вошел Папа Римский. Он произнес короткую речь, основной смысл которой сводился к объяснению мотивов награждения Теодоро Кастро Мальтийским крестом: за оказание личной материальной помощи обездоленным и разоренным наводнением итальянцам, за весомый вклад в установление дипломатических и взаимовыгодных торговых отношений Коста-Рики с Италией и Ватиканом. В том же духе Пий XII высказался и за фуршетом. Только после этого, наконец, к Теодоро вернулось его обычное состояние.

Получение Мальтийского ордена главой костариканской миссии в Риме явилось высшим достижением представителя дипломатического корпуса в Италии и первым в истории советской разведки успешным внедрением в маленькое государство Ватикан.

Популярность латиноамериканского дипломата в Италии росла теперь как на дрожжах. Его приглашали выступать на радио и телевидение, его фотографии стали все чаще появляться на страницах некоторых римских газет и журналов, он стал участником Международного католического конгресса, посвященного проблемам мира, и официальным представителем Коста-Рики на I Всемирной конференции по кофе в Триесте и Международной конференции по хлопку. Он постоянно участвовал в работе сессии ФАО и читал курс лекций в Римской академии [146] Впоследствии он стал ее почетным академиком. культуры и искусства по истории древней культуры в странах Латинской Америки.

В одном из своих донесений в Центр Григулевич в связи с этим сообщал:

«…Излишне говорить вам, насколько каторжным и неблагодарным трудом является мое участие в различных конгрессах, конференциях и симпозиумах.

Единственное, что радует меня во всем этом, так это укрепление моего положения здесь и «на родине», а также расширение моих полезных связей…»

Центр в начале ноября известил Теодоро о том, что он должен прибыть в Вену 10 или 20 декабря для встречи с представителем Москвы. Дипломат-разведчик надеялся, что ему удастся без каких-либо осложнений выехать в обусловленный день в Австрию. Однако в конце ноября из Сан-Хосе пришла телеграмма, в которой сообщалось о приезде в Рим 9 декабря министра иностранных дел Марио Эчанди и его супруги на две недели. Главная цель поездки, как указывалось в телеграмме, — проведение заключительных переговоров с послом Ивековичем об установлении дипломатических отношений Коста-Рики с Югославией.

Учитывая это обстоятельство, Теодоро в тот же день направил в Москву шифровку:

«Сов. секретно.

Срочно. т. Стояну.

Прибыть в Вену 10 или 20 не смогу. На это время приходится визит моего шефа — министра. Полагаю, что теперь-то мне удастся окончательно переломить ситуацию в свою пользу относительно моего дипломатического назначения в Югославию. Если же оно не состоится, то переключусь на развитие торговых отношений между Югославией и «моей» страной. Что касается поездок в Белград, то я мог бы уже туда поехать, однако считаю, что командировки мои должны носить только официальный характер. Поэтому до сих пор воздерживаюсь от несанкционированных поездок на Балканы.

Макс.

28.11.51 г.»

На другой день, 29 ноября, равно в полдень к особняку костариканской миссии прибыла посольская машина Югославии. В знак особого уважения посол Ивекович послал ее за супругами Кастро, чтобы доставить их на торжественный прием по случаю национального праздника — Дня создания антифашистского вече народного освобождения Югославии.

Перед входом в зал гостей встречали Ивекович, «шаржедафэр» Солдарич и торгпред Барбарич. Поцеловав руку супруги Кастро, Ивекович взял с серебряного подноса два бокала с шампанским и подал их Луизе и Теодоро, потом взял еще один для себя и провозгласил короткий тост:

— За свободу Югославии! За День ее национального освобождения!

Вокруг оказалось много незнакомых лиц, слышались приветственные восклицания, поздравления и неразборчивый говор на разных языках. Мужчины были либо во фраках, либо в военных мундирах, а женщины — в длинных вечерних платьях.

Оставив Луизу в обществе жены посла, Теодоро направился к группе латиноамериканских дипломатов. Легкий, почтительный всем поклон, сияющая улыбка, приятная, мягкая манера говорить — сразу привлекали к нему внимание собеседников. Врожденная одаренность, незлобивая ироничность и высокая эрудированность позволяли ему даже среди малознавших его людей быть в центре внимания. Наверно, это было еще и потому, что перед его магической харизмой трудно было устоять: «костариканец» Кастро считался в дипломатических кругах человеком состоятельным и преуспевающим, он умел ладить с людьми разных национальностей и устанавливать с ними хорошие отношения. А когда пять Центральноамериканских государств образовали свое зональное объединение в целях достижения политической и экономической интеграции, то дипломаты этих стран, аккредитованных в Италии, не колеблясь, избрали Теодоро Кастро своим дуайеном. Избрали его еще и за то, что он слыл среди них самым компетентным политиком, самым удачливым бизнесменом-экономистом и человеком, умеющим поставить нужные для всей Латинской Америки проблемы в международных организациях, а при необходимости и сгладить возникающие острые углы. За это уважали его дипломаты и многих европейских стран.

Торжественный прием в югославском посольстве по случаю Дня республики проходил бурно — вина, коньяки, шампанское и, разумеется, сливовица [147] Югославская водка. текли рекой. После двухчасового застолья и обильного приема горячительных напитков некоторые дипломаты и официальные лица Италии стали излишне болтливы, говорили то, что не положено при их статусе говорить. Бывая на таких торжественных приемах и официальных встречах, Григулевич познавал политический мир правды и неправды, получал «втемную» нужные, полезные для советской разведки сведения. То же самое делала на подобных мероприятиях и его супруга. Самое сильное ее оружие — природное обаяние, доброта и интеллигентность. Луиза всегда располагала к полной откровенности, и она пользовалась этим в разведывательных целях.