Владимир Шпинев - Реаниматолог. Записки оптимиста

А тут посреди ночи меня вызвали к нему.

Старый аппарат просто перестал работать, благо, сестры быстро отключили от аппарата и стали дышать за него ручным. Других аппаратов для детей у нас не было. Я перезапустил систему, и он заработал, подключил к малышу. С полчаса понаблюдал, убедился, что все в порядке, и пошел в ординаторскую.

Прилег. Уже не до сна. За окном темно, стрекочат кузнечики, приятная ночная прохлада приятно обдувает уставшее тело. Мысли метались: «Мляяя, вот че за ху. ня, почему этот гребаный аппарат сломался ночью, чего он не стал глючить с утра, когда можно было спокойно найти респиратор. Че мне сейчас делать? Оставить ребенка на этом? Да опасно.» В голове я уже представил себе, как малыш раздувается, раздувается, раздувается, как лягушка, которой в жопу запихали соломину и лопается. Или опять дышать перестанет и влетит в гипоксию… Можно всю ночь дышать вручную. Бывало и такое, но есть еще и другие пациенты…

Однако заметил, что на момент моего последнего осмотра мальчик стал двигать конечностями, пытается открывать глаза. И я пошел по третьему пути. Мы стали тренировать его дыхание. К шести утра он уже стал видеть нас, дышать сам. Появился хороший мышечный тонус. В шесть утра я убрал у него дыхательную трубочку. Дыхание спокойное, содержание кислорода в крови на хороших цифрах. А самое главное – он был в сознании. Справились…

Обычно ночью мы такими делами не занимаемся. Ночью опасно снимать пациента с дыхательного аппарата – нет помощников, коллегам тоже нужно отдыхать, и в случае неверного решения, всю вину врач берет на себя. Но тут пришлось решать так, и у нас все получилось.

Он поступил вчера. Меня вызвали срочно в терапевтическое отделение…

На кровати интенсивной терапии я увидел худощавого пожилого мужчину, он метался по кровати, пытаясь освободиться, медперсонал терапии пытался ему помочь, он был не в себе, пустые глаза смотрели куда-то вдаль, будто он видел нечто, чего не видели мы.

В вену вводили растворы глюкозы, врач пыталась напоить его со шприца сладким стерильным сиропом. Однако игла в вене не самое лучшее средство для спасения жизни, поворот рукой, и вена вспорота. Моя опытная сестра быстро поставил катетер в кубитальную вену, и мы быстро наполнили его сладкой живительной водой. Он быстро пришел в себя, но мы понимали, что гипогликемия может дать осложнения, и решили забрать его в наши пенаты.

В отделении мы продолжили восполнять ему запасы глюкозы, и, по идее, проблема должна была разрешиться, но нет. Любой перерыв в инфузии сладкого раствора даже на полчаса приводил к опасной гипогликемии. Это было необычно.

Надо сказать, что, несмотря на не очень преклонный возраст, организм существенно поизносился. Недавно ему поставили стенты в закупоренные артерии сердца, он перенес инфаркт миокарда. Бедренные артерии также забиты бляшками и практически не пропускали красную жидкость. Ему поставили искусственные трубочки на месте бляшек. Кровоток временно восстановили, но кровь снова стремится свернуться в местах вновь образованных атеросклеротических комочков.

Говорят, он много выпивал, оттого панкреатиты и гепатиты, почки пострадали и также не вполне уверенно фильтруют кровь.

У него тяжелая анемия, в желудке множественные эрозии, но видимого в окуляр эндоскопа кровотечения мы не нашли.

Дабы восстановить запасы глюкозы и остановить скачки ее в кровотоке, я поставил постоянную инфузию концентрированных растворов глюкозы. А по-другому не получилось – даже на обычной глюкозе он проваливался в гипогликемию.

Мы искали опухоль, которая оправдала бы такое поведение организма, вроде инсулиномы, но пока не нашли. Но дочь его сказала, что где-то в печени нашли подозрительное образование пару лет назад. Надо повнимательнее его обследовать.

К утру ему стало значительно лучше, он впервые за несколько дней покушал и поспал.

Будем обследовать и лечить дальше…

У него просто гипогликемия, восполнили запасы гликогена, блин, он, наверное, тогда через вену банку варенья сожрал, ну в общем, через сутки его перевели в терапию. Это ж надо так не любить свой организм – отказаться от пищи и все время принимать гипогликемические препараты? Или он, может быть, просто думал: «Доктор назначил, я и принимаю. А еда – это уже мое дело: хочу – ем, не хочу – не ем. Там тем более что препаратов куча – эти вот зелененькие, от давления, эти беленькие с одной полоской, они для сердца, с двумя – мне для мозга, а эти голубенькие, кажись, они от сахара, или для сахара, или для сердца… поди их разбери. Вот раньше просто было – рюмка водки, она и для сердца, и для мозга, и для души хороша. Универсальное лекарство. Ох уж эти лекари…»

А вот недавно в мою смену позвонила пульмонолог.

– У нас тут пациент поступил с астмой, мы попробовали полечили, что-то не выходит, легче не становится, сатурация (концентрация кислорода в крови) низкая, может, посмотрите?

– Переводите, – коротко ответил я. Хотя обычно, я стараюсь все же глянуть на пациента, очень часто терапевты, испугавшись тяжелого или видимо тяжелого пациента, стараются сразу к нам сплавить. Но доктор, что мне звонила, она если просит помочь, значит, больному действительно тяжело, она врач, которому я могу слепо доверять, не проверяя.

Но она:

– Володь, ты все же глянь, может, чего посоветуешь…

Я спустился в пульмонологию, в отдельной палате увидел сидящего, крепко упирающегося в кровать мужчину средних лет, с залысиной на голове, его мышцы на шее безуспешно старались помочь поднять грудную клетку. Идущего кислорода явно было ему недостаточно, ингаляции не помогли, гормоны еще не подействовали. Синюшные слизистые говорили о недостатке кислорода. Одышка за тридцать, воздух с шумом всасывался в узкие дыхательные пути. Густая, вязкая, похожая на стекло мокрота накрепко залепила трахею и бронхи.

Я не стал ждать дополнительных анализов, видно было и так, что ему очень плохо. Дал добро на наше отделение.

Пока пациента собирали, я поднялся в реанимацию, сообщил, что скоро поднимут тяжелого пациента. Распорядился, чтобы собирали аппарат для поддержки дыхания.

Подняли, раздели, подключили к кислороду через маску. Пока решили обождать, не подключать дополнительную внешнюю дыхательную аппаратуру.

Анализ газового состава крови показал низкие цифры кислорода, низкие цифры углекислоты, в отличие от кислорода, углекислота вначале легче проникает через стенку альвеолы, одышка помогает.

Благо – функциональная кровать дала больному небольшой отдых, за счет того, что ему удалось опереться спиной о поднятый головной конец. В легкие стали подавать парообразные препараты, способные снять спазм с бронхов, другие – разжижали мокроту, гормоны снимали воспаление, кислород поддерживал жизнь, мой кулак, ежечасно сотрясал грудную клетку, заставляя мокроту отлипнуть от стенок. Постепенно появился кашель, он стал сплевывать чуть зеленоватую мокроту, ему стало легче дышать. К ночи он смог пару часов подремать, а утром попросил опустить головной конец кровати, грудная клетка с облегчением, без особых препятствий стала расширяться, и уставшие дыхательные мышцы грудной клетки наконец отдохнули.