Анатолий Домбровский - Неистовый сын Трира [роман-трилогия]

Маркс отправился на собрание вместе с Иоганном Георгом Эккариусом, который зашел за Марксом, чтобы по пути в Сент-Мартинс-холл еще раз обсудить свою предстоящую речь.

Зал с трудом вместил всех приглашенных.

– Настоящий интернационал, – сказал Эккариусу Маркс: отовсюду была слышна английская, немецкая, французская, итальянская, польская, ирландская речь.

На сцену поднялись участники хора Просветительного общества немецких рабочих, живущих в Лондоне. Все они были изгнанниками, вынужденно покинувшими родину после поражения революции 48-го года. Как Маркс. И как Эккариус.

Первая песня, исполненная хором, была грустной – о тяжкой доле рабочего человека, который за гроши гнет спину на капиталиста. Вторая песня – о грядущей свободе, которую надо завоевать.

Песни исполнялись на немецком языке, но понимали их, кажется, все: и англичане, и итальянцы, и французы, и поляки. Это было видно по их лицам, в мгновение посуровевшим, едва в песне прозвучало слово «арбайтер» – рабочий, а оно прозвучало первым. Это было видно по их глазам, когда вслед за словами «цукунф» и «фрайхайт» – будущее и свобода – в них засветились надежда и решимость. А сутуловатый, всегда болезненный Эккариус, то и дело теребивший свою бороду – его смущало многолюдье зала, – выпрямился и расправил плечи, когда его соотечественники запели о свободе и борьбе, прижал к груди сжатые в кулаки руки и смотрел поверх голов широко раскрытыми глазами, словно там, вдали, ему виделась родина…

Маркс и Эккариус были избраны в президиум собрания от немецкой делегации.

Украшенный флагами различных стран зал вместил около двух тысяч человек. В зале не было свободного места, люди стояли плотными рядами в проходах, у стен, запрудили место между сценой и первым рядом стульев. Объединенные одной целью, одной надеждой, они, казалось, излучали силу, которая передавалась всем, кто видел их, кто был в зале. Глядя в зал, Маркс впервые за многие годы ощутил в себе разгорающийся азарт предстоящей борьбы. В сердцах этих людей можно было сеять великие идеалы.

Собрание открыл Эдуард Спенсер Бизли – профессор истории, радикальный демократ, с которым Маркс был хорошо знаком вот уже несколько лет. Он напомнил собравшимся о том, как возникла и как была осуществлена идея Учредительного собрания – идея английских и французских рабочих.

После профессора Бизли на трибуну поднялся сапожник Оджер, который огласил текст обращения английских рабочих к французским рабочим, написанный Оджером по поручению Подготовительного комитета около года назад. Чтение то и дело прерывалось бурными аплодисментами.

Ответное письмо французских рабочих прочел их представитель Толен.

– «Мы должны объединиться, – читал он, прерываемый рукоплесканиями и возгласами одобрения, – чтобы поставить непреодолимые преграды роковой системе, которая угрожает разделить человечество на два класса – невежественную чернь и полнокровную, разжиревшую знать. Наше спасение в солидарности!»

Оба письма Маркс выслушал с вниманием, какое только было можно сохранить среди праздничного шума. И не без огорчения мысленно отмечал, что и английские, и французские рабочие свои классовые задачи, как это было выражено в письмах, понимают расплывчато, не ставят перед собой целей завоевания политической власти и уничтожения частной собственности. В обращении Оджера говорилось о власти «честных и разумных людей», прудонист Толен мечтал о социальной гармонии. Словом, ни тот, ни другой не посягал на основы капитализма. Это огорчало Маркса. Но вдохновляло то, что английские и французские рабочие стремятся к международному объединению, к интернациональному сплочению сил.

– Перед лицом обнаглевшего капитала, – сказал с трибуны Эккариус, – у нас может быть только один лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Вместе со всем залом Маркс горячо аплодировал Эккариусу: из уст Эккариуса вновь прозвучал призыв, сформулированный в «Манифесте Коммунистической партии» шестнадцать лет назад.

Учредительное собрание английских, французских, немецких, польских, итальянских и ирландских рабочих приняло резолюцию, которую предложил английский рабочий Уилер. В ней говорилось: «Заслушав ответ наших французских братьев на наше воззвание, мы еще раз горячо приветствуем их, и так как их план составлен в интересах всех трудящихся, то собрание принимает его как основу Международного Товарищества, избирает комитет, предоставив ему право доизбрания новых членов, и поручает выработать устав и регламент для этого Товарищества».

В этот комитет, который позднее стал называться Центральным Советом, а потом Генеральным Советом, от немецкой делегации были избраны Эккариус и Маркс. Через месяц с небольшим Генеральный Совет Международного Товарищества Рабочих утвердил Учредительный манифест и Временный устав – два важнейших документа, написанных Марксом.

4 ноября, через три дня после заседания Генерального Совета, Маркс написал только что возвратившемуся из зарубежной поездки Энгельсу: «На заседании Центрального Совета мой „Манифест“ и т.д. был принят с большим энтузиазмом (единогласно)…

Было очень трудно сделать так, чтобы наши взгляды были выражены в форме, которая делала бы их приемлемыми для современного уровня рабочего движения. …Требуется время, пока вновь пробудившееся движение сделает возможной прежнюю смелость речи».

С той поры минуло уже почти шесть лет. Что же сделано? Как решена главная задача Интернационала – задача замены всякого рода сект и течений действительной организацией рабочего класса?

Интернационал объединил в своих рядах профсоюзы, тайные политические организации рабочих, общества взаимопомощи, просветительские группы, потребительские кооперативы, революционно настроенных журналистов, юристов, врачей, армейских офицеров. Многие из них притащили с собой в Интернационал целые ворохи старого доктринерского вздора, фантазий и предрассудков. Тред-юнионизм, бланкизм, прудонизм, бакунизм, лассальянство, казалось, вот-вот захлестнут своим потоком небольшую группу зрелых коммунистов, вошедших в Интернационал и сплотившихся вокруг Маркса. Но они выстояли. И ряды их не только не поредели, но с годами выросли – ряды единомышленников и отважных борцов за дело пролетариата.

Выросли и ряды самого Интернационала. Накануне Базельского конгресса Интернационала, который состоялся в сентябре 1869 года, газеты называли фантастическую цифру – 7 миллионов человек, хотя на самом деле их было немногим более миллиона. Но и эта цифра внушала правительствам европейских государств страх. У страха же, как известно, глаза велики.