Юлий Квицинский - Время и случай

Я с удовольствием принял это к сведению, тем более что это подтверждало и мои наблюдения. Во всяком случае к этой «канальной» деятельности я всегда относился настороженно и знал, что Э. А. Шеварднадзе тоже отнюдь не был ее поклонником. Тем не менее надо было быть в любой момент морально готовым к тому, что либо КГБ, либо Международный отдел ЦК КПСС попытаются затеять с ФРГ собственную тайную дипломатию в обход МИД СССР и посольства, а в Бонне, как и в других странах, всегда найдутся охотники «поиграть на всех музыкальных инструментах» для продвижения своих целей.

Со своей стороны я высказался за активизацию работы на ФРГ. Мы все чего-то выжидали, видимо, втайне надеясь на возвращение к власти СДПГ. Еще со времен Фалина у нас была сильна ориентировка на сотрудничество именно с этой частью политического спектра ФРГ, решительно выступившего в свое время за заключение Московского договора. Мы и в 1986 году продолжали смотреть на политику ФРГ в значительной мере глазами социал-демократов. При всем уважении к ним я, однако, твердо был уверен, что реальных шансов у СДПГ победить на предстоящих выборах не было. Одни они победить не могли из соображений хотя бы простой арифметики: СДПГ никогда в истории ФРГ не собирала даже половины голосов избирателей. Геншер же ясно заявил, что останется в коалиции с ХДС/ХСС. Кандидат в канцлеры от СДПГ Рау сам отрезал себе пути прихода к власти, сказав, что не считает «зеленых» партией и на коалицию с ними не пойдет. Поэтому вопрос мог состоять лишь в том, сколь сильными будут позиции правительства ХДС/ХСС — СвДП в бундестаге. Канцлером останется в любом случае Г. Коль — в этом сомнений не могло быть.

Из этого я делал вывод, что надо резко усилить работу с ХДС/ХСС, перестать быть посольством при СДПГ, а стать посольством, работающим прежде всего с правительством, а затем уже со всеми другими политическими силами, попытаться решить с Г. Колем максимально широкий круг вопросов, интересующих обе стороны. Я предлагал не тянуть дальше с соглашением о морском судоходстве, с научно-техническим соглашением, открытием консульства в Мюнхене, получением западногерманских кредитов под наши крупные проекты.

Чебриков был с этим согласен, что было крайне важно, учитывая значение и направленность информации, которую после моего приезда в Бонн посылала бы в Москву резидентура КГБ. Здесь не должно было возникать «разнотыка», иначе весьма страдало бы дело.

В том же плане я говорил и с А. А. Громыко. Он тоже был согласен, но оговорился, что сейчас целесообразнее заняться развитием экономических контактов, а с политическими не очень спешить. Правда, такая тактика вряд ли была бы удачной. Для развития экономических связей обязательно нужен был политический импульс. За 1985 год торговля с ФРГ не увеличилась, а сократилась на 5 процентов. Из-за падения цен на нефть и газ мы больше не получали из ФРГ той валюты, на которую рассчитывали. Крупные проекты в Буденновске и Благовещенске пришлось остановить, старые проекты по Саянскому и Новооскольскому комбинатам кончались. Надо было искать новые решения, причем СДПГ не очень-то могла быть нам тут помощником. Нужно было содействие правительства, поддержка «капитанов» промышленности и банков ФРГ.

Об этом мы подробно разговаривали с тогдашним заместителем Председателя Совета Министров СССР А. К. Антоновым, который был сопредседателем Комиссии по экономическому и научно-техническому сотрудничеству СССР — ФРГ. Он в условиях отсутствия необходимой валюты видел один выход — встать на путь производственной кооперации с фирмами ФРГ. Теоретически это было правильно, но на практике вполне могло оказаться иллюзией. Наша промышленность не была готова к настоящей кооперации, более того, она старательно увиливала от нее. Антонов говорил, что на первом этапе надо бы наладить кооперационные связи на 350 миллионов рублей, но я верил в более скромные сделки.

Немало надежд в этих условиях возлагалось на совместные с ФРГ сделки в третьих странах. Наивные, впрочем. Надо было понимать, что мировой рынок давно поделен, на что нам откровенно указывали, ссылаясь на Ленина, западногерманские концерны. Никто из них не хотел отдавать нам свои экспортные возможности ни через производственную кооперацию с последующим экспортом продукции в третьи страны, ни через совместные проекты в третьих странах. Места в этом трамвае были давно заняты. Мы могли разве что время от времени прокатиться на подножке. Западногерманские фирмы интересовали прежде всего возможности пробиться на наш рынок, а он был надежно огражден монополией внешней торговли и неразрывно связанной с ней неконвертируемостью рубля.

Побывал я в те дни и у Б. Н. Ельцина — первого секретаря МГК КПСС. Встретил он меня строго и сурово. Спросил, зачем он мне понадобился, сказал, что у него очень мало времени.

Я ответил, что хотел познакомиться и поговорить ввиду предстоящей его поездки в ФРГ на очередной съезд ГКП. Он будет первым представителем нашего руководства, который приедет в Западную Германию после XXVII КПСС, поэтому хотелось бы хорошо подготовить его поездку, знать его пожелания и планы.

Б. Н. Ельцин, однако, не стал говорить на эту тему, заметив, что решения Политбюро о его поездке пока еще нет. А коли нет решения, и обсуждать нечего.

Неожиданный ответ я получил от Б. Н. Ельцина и на вопрос, как будут развиваться международные связи Москвы в предстоящий период. Он ответил, что думает попридержать эти связи. У Москвы партнерские отношения с 64 городами. Мало этого, стали заводить партнерские связи на уровне городских районов. Московское начальство постоянно в разъездах, а город заброшен и запущен. Москвичи во многих отношениях живут хуже, чем жители других городов страны. Городские власти умудрились сломать 2200 зарегистрированных памятников старины. В городе цветет коррупция, арестовали 800 работников торговли и около 400 милиционеров, есть компрометирующие материалы на многих районных руководителей. Коррумпированные структуры, несмотря на наносимые удары, однако, вновь и вновь восстанавливаются, требуется привлекать кадры из других городов, чтобы окончательно разрушить их. В общем, надо усиливать кадровую работу и наводить порядок.

В ответ я рассказал Б. Н. Ельцину о беседе Ульбрихта с Козловым много лет тому назад, о которой написано в одной из предыдущих глав. Правильные решения не удается реализовать не только потому, что слаба кадровая и организационная работа. Дело очень часто не в этом. Для искоренения бюрократизма, внедрения хозрасчета, наверное, требуется что-то изменить в самих структурах общества. Именно они порождают те или иные отрицательные явления. С помощью орг-мер можно кого-то снять или наказать, но через некоторое время все повторится сначала.