Юлий Квицинский - Время и случай

Конструктивно прошла беседа М. Вернера и с Президентом СССР. Вернер передал ему приглашение нанести официальный визит в штаб-квартиру НАТО и выступить перед высшими представителями стран — членов этой организации. Предполагалось сделать это еще до конца года. Приглашение было принято, но реализовать его затем не представилось возможным.

Важным этапом нашего сближения с Западной Европой был приезд в Москву и Делора 19 июля 1990 года. Он был у М. С. Горбачева, а затем имел подробную беседу с Э. А. Шеварднадзе. Формирование наших будущих отношений с Европейским Союзом должно было стать одной из доминант советской европейской политики. Надо было смотреть в будущее, в котором ясно просматривались контуры не только единого внутреннего рынка двенадцати стран ЕС, но и вполне реальная перспектива государственной, политической и военной интеграции этой группы государств, по своему совокупному потенциалу не только не уступающих США, но и во многом превосходящих их. Вместе с тем состояние наших связей с Европейским Союзом было близко к зачаточному, особенно это относилось к политическим аспектам сотрудничества. Да и экономические дела, в общем, сводились к договоренности о взаимном признании и установлении официальных отношений. А на первый план в европейской политике уже выходила проблема образования единого экономического пространства, преодоления сложившейся в прежние годы взаимной отчужденности, объединения усилий вокруг крупных проектов общеевропейской значимости. Иначе лозунг общего европейского дома рисковал остаться благим пожеланием, а Советскому Союзу грозила опасность пребывать за воротами европейских интеграционных структур еще много-много лет.

Беседа с Делором была насыщенной, не простой. Надо было убедить его в необходимости перевода отношений ЕС с СССР на качественно новую ступень. Этого требовали те глубокие перемены, которые происходили в Европе. Э. А. Шеварднадзе подчеркивал, что подачек мы не просим. Надо совместно решать главную задачу — обеспечить необходимые условия для стабильного, мирного развития в Европе. До последнего времени нарастало военное противостояние, а люди все же спали спокойно. Сейчас же развиваются позитивные процессы, конфронтация уходит на задний план, а достаточных гарантий безопасности нет. Надо поэтому действовать, и действовать решительно. В этом плане мы хотим резкой активизации сотрудничества с ЕС.

Делор эту мысль хорошо воспринял и подхватил. Он рассказал о планах действий стран ЕС в связи с предстоящим объединением Германии, о необходимости принять меры для того, чтобы по возможности оградить и сохранить многолетние связи экономик ГДР и СССР, о намерении ЕС серьезно заняться изучением вопроса о путях содействия нашей экономической реформе. Стратегическая цель при этом — подготовить органичное включение советской экономики в мировую.

Была достигнута договоренность о том, что руководство Комиссии европейских сообществ использует для этого все существующие возможности, вытекающие из договоренностей с СССР, а также постарается изыскать новые, чтобы обеспечить базу для подключения или вовлечения СССР в строительство европейского экономического пространства.

Пока же, однако, ЕС до конца года собирались оформить новые договорные отношения с Венгрией, Польшей и Чехо-Словакией. Соответствующие шаги в отношении стран — членов ЕАСТ планировалось провести до конца 1991 года.

Хотя Комиссия ЕС и планировала оказать странам СЭВ, прежде всего Венгрии и Польше, помощь на 10 млрд долларов, обращали на себя внимание настойчивые призывы Делора по возможности сохранить и продолжить сотрудничество в рамках СЭВ. Этому сотрудничеству, говорил он, 40 лет. Есть сложившееся разделение труда, живая, разветвленная ткань связей. Нельзя изменить ее за один день. Нельзя вдруг повернуть этот экономический колосс на другой курс и с нуля выстроить новые валютные взаимоотношения. На Западе сложился ЕС, а на Востоке есть другая особая система сотрудничества. Не торопитесь, не пытайтесь строить на песке, говорил он.

Предупреждение было своевременное. Но его никто не хотел слушать ни у нас, ни в столицах наших восточноевропейских союзников. Мы решительно переходили на расчеты в свободной валюте. Решение Совмина СССР было принято и начинало выполняться. Последствия, причем сокрушительные, вскоре дали о себе знать.

Несмотря на огромную занятость германскими делами и приближение парижского саммита, министр то и дело напоминал о том, что мы мало занимаемся восточноевропейскими государствами, «забыли» о них. Делал он это ненавязчиво, но в результате в душе оставалось чувство вины и мысль, что надо поскорее найти способ поправить положение.

Потому, когда Э. А. Шеварднадзе заговорил о необходимости возобновить наши отношения с Албанией, я воспринял это с энтузиазмом. Вопрос давно назрел и не был связан с кучей почти не разрешимых проблем, которые образовались в наших отношениях с другими странами восточной и юго-восточной Европы. Албанцы подавали соответствующие сигналы через наши посольства в Белграде и Софии. Министр считал, что надо прямо ехать в Албанию и решать вопрос на месте. Я несколько колебался, так как полной ясности относительно вопросов, которые могли поставить албанцы по поводу последствий одностороннего разрыва нами дипломатических отношений с НРА тридцать лет тому назад, у нас все же не было. Изучение документов наших отношений однозначного ответа на этот вопрос не давало. Вести переговоры в Тиране, откуда не было шифросвязи с Москвой, было неудобно. Возвращаться с пустыми руками не хотелось.

В конце концов решили начать на нейтральной территории — в Софии. Туда я и отправился с группой наших экспертов во главе с заместителем заведующего 5-м Европейским отделом МИД О. К. Воронковым. Албанскую делегацию возглавлял советник президента Али директор института международных отношений проф. С. Лазри. Переговоры пошли быстро. Мы подготовили текст документа о возобновлении дипотношений. Но, как я и предвидел, подписать документ профессор Лазри без доклада руководству не мог. Попросил он также выяснить вопрос: можем ли мы воздержаться на взаимной основе от предъявления друг другу каких-либо финансово-имущественных претензий, чтобы не начинать вновь со взаимных упреков и выяснения того, кто был прав, а кто виноват.

В конце июля мы вылетели через Будапешт в Тирану, имея подтверждение албанцев, что все согласовано и препятствий к восстановлению дипотношений больше нет. Летели мы в запретную для нас столько десятилетий страну с жгучим интересом и добрыми чувствами. Мы сознавали вину за то, как обошлись у нас в свое время с этим маленьким, но гордым народом, радовались тому, что теперь дела повернутся к лучшему. К тому же проф. Лазри еще в Софии убедительно пояснил, что Албания стоит на пороге глубоких реформ и тщательно изучает опыт нашей перестройки. — Президент Р. Алия считал невозможным сохранение прежнего режима, свирепость которого стала притчей во языцех и на Балканах, и в Европе в целом.