Юлий Квицинский - Время и случай

М. Г. Первухин чувствовал такое отношение к себе В. Ульбрихта. Да и по складу своего характера он был больше хозяйственником, чем танцором на политическом паркете. Бывало, он по мелочам оступался. Его опыт и знания как бывшего председателя Госплана СССР не шли ему в ГДР особенно на пользу. Сдружившись с председателем Госплана ГДР Б. Лейшнером, Первухин досконально вникал в экономические дела ГДР, знал в подробностях положение по отдельным отраслям экономики республики, нередко высказывал как специалист свои советы и мнения. Делал он это от чистого сердца, особенно когда какая-либо экономическая делегация ГДР ехала на переговоры в Москву с очередными просьбами подкинуть зерна, металла, нефти. Зачастую эти просьбы были плохо продуманы и обоснованы, и Первухин указывал Б. Лейшнеру на слабые места в их аргументации, предупреждал, что та или иная просьба не получит положительного разрешения, советовал доработать материал. Его советы не принимались во внимание, делегация ГДР ехала в Москву, получала «отлуп» именно по тем пунктам, на которые заранее указывал Первухин, после чего В. Ульбрихт приходил к выводу, что посол не помогает, а мешает решению проблем ГДР.

Однако внешне отношения между В. Ульбрихтом и М. Г. Первухиным были всегда корректными, поддерживался почти ежедневный контакт друг с другом, посла приглашали на узкие «семейные» встречи членов политбюро ЦК СЕПГ, новогодние праздники, охоты. С Первухиным мне приходилось довольно часто бывать и в доме В. Ульбрихта.

Об В. Ульбрихте написано много. Наверное, будет написано еще больше. Пожалуй, мало найдется в истории Германии политических деятелей, вокруг которых бушевало бы в годы их жизни столько страстей: преданности и уважения, страха и подобострастия, лютой ненависти и в то же время признания его политических талантов и ума. В. Ульбрихт был характерным продуктом своей эпохи, коминтерновским кадром, который прошел, как говорится, огонь и медные трубы и волчьи зубы. Он был, безусловно, самым сильным политиком из всех, которые правили ГДР. И дело, конечно, не в том, что он был мастером политической интриги, виртуозом кадровых игр и организации показательных процессов над «уклонистами», для которого служение идее оправдывало все. К тому же для железного коммуниста — не члена КПСС, идея служения коммунизму неизбежно в конце концов фокусировалась на идее служения Советскому Союзу. Ради этого можно было на время отодвинуть назад и интересы собственного народа, так как будущее всей идеи победы социализма в мире решалось через укрепление сил и возможностей СССР. И В. Ульбрихт никогда не скрывал, что интересы Советского Союза в конечном итоге для него выше интересов ГДР.

Но было бы неверно и несправедливо видеть в В. Ульбрихте зашоренную марионетку, «гауляйтера» Москвы на немецкой земле, человека, способного лишь повторять на немецкий лад то, что выдумывали советские теоретики и практики социалистического строительства. Это было далеко не так. В. Ульбрихт был личностью. Это признавали даже его самые лютые противники и недоброжелатели. А применительно к моделям организации социалистического государства он хорошо видел уже в те годы многое, что мы с энтузиазмом открывали затем для себя как бы заново в 80-е годы. Только кто его тогда слушал в обстановке упоения новой программой КПСС, обещаниями Хрущева, что «наше поколение будет жить при коммунизме»?

Наши высокие представители, приезжавшие в Берлин, любили затевать с В. Ульбрихтом разговоры: не высоковат ли в ГДР процент частной собственности, не пора ли решительнее двинуться к полному огосударствлению всех средств производства. Ульбрихт обычно держался стойко. Нет, говорил он, частник, особенно в сфере услуг, крайне важен для нормального функционирования социалистической экономики. Никто, кроме частника, не будет так тщательно заниматься индивидуальным обслуживанием клиента в своем магазине, никто, кроме частника, не будет выдумывать для своего ресторана особое, отличающееся от других ресторанов меню. Частник оттягивает клиентов от государственных предприятий, лишает их дополнительной прибыли и тем самым заставляет социалистические предприятия держать на должной высоте и ассортимент товаров, и качество обслуживания. Попробуйте ввести это у себя, говорил нашим представителям Ульбрихт, и вы увидите, как ваши продавщицы начнут разговаривать с покупателями, официанты — обслуживать клиентов, а не собираться стаями в углу ресторанов и решать там свои дела. От участия частника в экономике выигрывают люди, а значит, и государство.

«Он что же, предлагает нам вернуться в НЭП? — недоуменно пожимали плечами наши товарищи. — Как он может, будучи марксистом, столь абсолютизировать временно существующие в ГДР порядки переходного периода?»

Известно, что В. Ульбрихт провел в ГДР почти на сталинский манер в считанные месяцы коллективизацию сельского хозяйства, правда, без выселения кулаков и открытого применения полицейской силы. Думаю, он был внутренне убежден в необходимости этого шага с точки зрения создания в сельском хозяйстве ГДР экономических структур, приспособленных для прямого государственного регулирования и могущих быть включенными в единую систему хозяйственного планирования. Он считал это вопросом внутренней стабильности ГДР и необходимым шагом к унификации положения во всех странах тогдашнего соцсодружества.

В Москве этот шаг, разумеется, был воспринят с энтузиазмом. Однако по прошествии некоторого времени было замечено, что коллективизация в ГДР хоть и сплошная, да весьма непохожа на нашу. Ульбрихт создал три типа сельскохозяйственных производственных кооперативов, причем нашему колхозу соответствовал лишь третий, высший тип СХПК. Преобладали же СХПК первого типа, где при распределении доходов учитывался земельный вклад каждого члена производственного кооператива и, главное, не обобществлялся скот. В ЦК СЕПГ объясняли, что, мол, будет в дальнейшем происходить постепенный процесс перехода от СХПК низшего типа к СХПК, подобных нашим колхозам, надо дать немецкому крестьянину «дозреть» до понимания преимуществ обобществления всех средств производства.

В руководстве КПСС этот вопрос, однако, кому-то никак не давал покоя. Наши визитеры вновь и вновь возвращались к нему, пока однажды не состоялся откровенный разговор между В. Ульбрихтом и членом Политбюро ЦК КПСС Ф. Р. Козловым. Руководитель ГДР прямо заявил, что не собирается действовать по нашему образцу, он в 30-е годы видел коллективизацию и связанное с ней падение производства. Поэтому и не может позволить в условиях ГДР повторить этот опыт. Или СССР готов еще больше увеличить поставки своей сельхозпродукции в ГДР? Если нет, то пусть советские товарищи от него отстанут.