Вирхиния Вальехо - Любить Пабло, ненавидеть Эскобара

Из десяти крупных боссов только Хильберто Родригес, мечтающий, что его дети однажды будут признаны обществом как дети предпринимателя, а не наркоторговца, выплачивает все налоги своих легальных компаний до последнего цента и хранит деньги в банке. В случае Пабло и Гонсало эти организации служат только, чтобы легализовать покупки недвижимости, самолетов и других транспортных средств, декларируя их. Когда речь заходит о солидных суммах, контрабанде оружия, жирафов и роскошных игрушек, оба веселятся в компании местных банкиров и швейцарцев в имениях размером в две тысячи пятьсот и десять тысяч гектаров, со взлетно-посадочными полосами. Всем известно: бочки под землей придумали для хранения денег на собственной территории, чтобы достать их в чрезвычайной ситуации, не прося разрешения у какого-нибудь директора банка, потратив их на подкуп или протекцию. Лучше вооружиться на случай возможной войны, а также повеселиться от души, без необходимости постоянно отчитываться перед казной.

На тот момент бедный начальник полиции Боготы зарабатывал пять тысяч долларов в месяц, а бедный полицейский где-то в деревне, в лесу, – около двадцати или пятидесяти. Ему не светила пенсия по инвалидности, старости и смерти, он не забивал себе голову карьерным ростом и тому подобными глупостями. Районы, забытые центральным правительством на протяжении веков, начинают развиваться головокружительными темпами, в них теперь полно дискотек со светомузыкой и веселых девушек. Там демократично беседуют глава полиции и местный наркоторговец, капитан армии с начальником незаконного вооруженного формирования, народный мэр с партизанским фронтом.

В журналах из Боготы рассказывают сказки о том, как подобные типы убивают друг друга по политическим или военным, идеологическим или националистическим причинам, юридическим или судебным поводам. Хотя в действительности это происходит, когда по пьянке местные мачо не могут поделить очередную фривольную красотку, или из-за «серых» финансовых сделок «на доверии», которые не заверяют у нотариуса. На юго-востоке страны пьют виски «Royal Salute», деревни наводняют «нарко-тойоты», а жители сельвы проводят время не хуже, чем на дискотеках «Пелусы» Окампо в Медельине или чем Мигель Родригес в Кали. Здесь, очевидно, намного веселей, чем в Боготе, где постоянно идет дождь, а люди сходят с ума от пробок, очередей в государственные учреждения, карманников, ворующих часы, сумки и серьги, от тысячи автобусов, выбрасывающих черный дым днем, а белый – ночью.

Еще один недостаток столицы – табу на наркотики. Богота – не сельва, это столица. Торговцев наркотиками общество не любит не потому, что они нарушают закон – кого это волнует! – а потому, что они вышли из низших слоев: черненькие, низенькие, страшненькие, вульгарные, все в цепях, золотых браслетах, с бриллиантовыми кольцами на безымянном пальце или мизинце. В Боготе, как и в любой уважающей себя метрополии, высшие слои общества поощряют употребление «горок» чистого кокаина, и уже начали пробовать базуко [131]и крэк [132]. С наркотиками происходит то же самое, что с проституцией и абортами: предлагать их или производить – предосудительно, но употреблять – очень даже приемлемо.

Тайная любовница «кокаинового короля», сердца и основателя «Экстрадируемых» практикуется в стрельбе с полицейскими из отделения Эль Кастильо. Все более элегантная, она появляется в президентском дворце, на коктейльных вечеринках в посольствах и на бракосочетаниях своих кузенов в Боготе и Кали, а также в клубах «Джоки» и «Колумбия». Когда в ее квартире в три ночи рушится раковина, и струи воды, вырывающиеся отовсюду, угрожают затопить дом, четыре пожарных машины прибывают менее чем за три минуты, устраивая ужасный шум. В резиденции американского посла воют сирены, соседи думают, что это снова налет. Тем временем она спасена от потопа и до 4.30 раздает автографы своим героическим спасителям, в плаще от «Burberry» поверх пеньюара.

Следующей ночью кто-то очень презентабельный увозит ее на ужин на своем автомобиле. Мужчина за рулем интересуется: что это за красные и черные свертки ткани на заднем сиденье? Она отвечает:

– У тебя безупречный вкус и тонкое чувство геометрии, поэтому я хотела услышать твое мнение о новом флаге JEGA [133], самой жестокой партизанской группы в городе за всю историю!

Инсайдеры знают: некоторые незаурядные, привлекательные и влиятельные женщины в СМИ – девушки командиров «M-19». Но ни одна из них не распространяется об этом, потому что всех обучили методам пыток Святой Инквизиции. Мы стараемся держаться на расстоянии. В 1984 году в колумбийских СМИ работают очень красивые женщины, некоторые из высшего общества, но очень немногие по-настоящему храбрые. Мужчины – наоборот: журналисты, актеры или наискучнейшие дикторы, тщеславные архиконсерваторы, довольно некрасивые, из среднего или среднего низшего класса. Никому из этих женщин не приходило в голову завести роман с кем-то из них, но одного у этих мужчин точно не отнять, как и у моих приятелей из правления колумбийской ассоциации дикторов – красивые, насыщенные, профессиональные голоса, лучшие из всех испаноговорящих стран. Никто из коллег не спрашивает меня про Пабло Эскобара, я, в свою очередь, не интересуюсь командующими Антонио Наварро [134]или Карлосом Писарро [135], ибо понимаю, что после похищения Марты Ньевес Очоа «Экстрадируемые» и «M-19» должны смертельно ненавидеть друг друга. Понимаю, девушки рассказывают своим парням обо всем, как и я своему. Пабло немного посмеялся над историей с пожарными, но потом резко стал серьезным, встревоженно спросив:

– И где была «беретта», пока ты раздавала автографы двум десяткам мужчин в пеньюаре от «Монтенаполеоне»?

Отвечаю: в кармане плаща, который я накинула сверху. Он просит не обманывать его, потому что прекрасно знает: когда я в Боготе, то храню пистолет в сейфе. Обещаю, с этого момента буду спать с «береттой» под подушкой, но Пабло успокаивается только, когда я повторяю это несколько раз, осыпая его поцелуями. Хотя нас прозвали «Кока-Кола»: Эскобар поставляет ингредиент для продукта, а я его рекламирую, почти никто не знает об этом тайном периоде наших отношений. Желающих что-то выяснить я убеждаю, что последний раз видела Пабло уже сто лет назад. Никогда не интересуюсь, что он говорит, так как не рискую услышать в ответ то, что меня ранит. Эскобар думает, что женщины страдают гораздо больше, чем мужчины. Так оно и есть, но только во время войны, поскольку в повседневной жизни женщиной быть легче.

Мы всегда знаем, что нужно делать: заботиться о детях, мужьях, стариках, животных, о засеянных полях, саде и доме. С выражением, полным сочувствия к противоположному полу, я добавляю: «Быть мужчиной – гораздо сложнее, это каждодневный труд», чтобы лишить его хоть капли несчастного полового превосходства. Пабло восхищается только другими мужчинами. Женщин, которых он действительно уважает, можно пересчитать по пальцам рук. Он бы никогда мне в этом не признался. Знаю, Эскобар подразделяет женщин на три категории: семья – единственные, кого он любит, хотя они жутко ему надоедают; красавицы, которым он всегда платит за развлечения и любовь на одну ночь, перед тем как распрощаться с ними из соображений безопасности; и остальные – «страшненькие» или «курицы», они ему скорее безразличны. Поскольку я принадлежу к другому роду семей, то особо не восхищаюсь им: невысокий, некрасивый, простоват, умом не тянет на профессора. В то время как я – настоящая женщина, способная рассмешить его, да еще и хороша собой. Я защищаю его ценой своей жизни, как «вооруженная пантера», общаясь с ним, как мужчины, в их же манере. Поскольку Пабло восхищается только храбрыми и уважает их, думаю, по шкале привязанностей, я у него – где-то вместе с Маргарет Тэтчер, безусловно, не как женщина, но на почетном пьедестале среди мужчин.