Адам Nergal Дарский - Исповедь Еретика

Случается иногда творческий кризис?

Часто.

Ты борешься с этим? Или пережидаешь?

Борюсь. Я стараюсь преодолеть его, но появляются сомнения. Должен ли? Будет ли это искренним? Может, он должен пройти сам, без борьбы? Будет ли то, что в ней рождается, правдивым?

Выходит правдиво?

В такие минуты я напоминаю себе, что альпинисту, покоряющему восьмитысячник, борьба тоже не дастся легко и приятно. Или думаю о женщинах.

О женщинах?

Эмоции, которые сопровождают борьбу за женщину, похожи на те, которые появляются, когда я пробую что-то писать. Когда мужчина борется за свою избранницу, то нс все ему удается легко, верно? Ты добиваешься ее, иногда она отвечает на подачу, иногда игнорирует. Это брачный танец. Так и я на протяжении всей моей жизни танцую с гитарой. Это мой инструмент.

Это кажется простым: ты берешь в руку гитару и играешь.

Зависит от того, как к этому подойти. Инструмент — как понятно из названия — для чего-то используется; речь идет не о самой игре, о звуках, но о чем-то большем, даже глобальном. Мне сложно здесь употребить термин искусство, потому что оно подразумевает что-то действительно великое, но речь идет именно о целостности. У тебя появляется образ, картинка в голове, а еще желание выразить его определенным языком. В моем случае — языком музыки. Это рождает множество проблем, поскольку я не являюсь виртуозом. Само собой, я стараюсь быть лучшим в том, что делаю. Работаю над собой, но некоторые барьеры непреодолимы. Поэтому я должен реализовать свое видение при помощи ограниченного арсенала тех средств, которыми располагаю. Однако умение — это только одна сторона медали. Есть еще воображение, оно является движущей силой. Но и оно ограничено.

Страдания молодого Нергала…

Иногда так это и выглядит, потому что музыка часто рождается из боли. Плотник берет кусок дерева, обрабатывает его, шлифует, здесь что-то отсечет, там что-то сточит, но он действует в рамках определенной схемы. В его голове, а часто и на бумаге, готов эскиз, который он должен повторить. Я творю по-другому. Беру кусок дерева и вслепую обтесываю его, ищу подходящую форму. Иногда делаю это неделями. Но тем больше будет радость, когда мне удастся найти подходящие очертания, хоть грубые и угловатые.

Болезненно творчество.

Беспомощность причиняет мне боль. Мучает ужасно.

Как ты это преодолеваешь?

Я должен быть в одиночестве. Это может казаться банальным, но одиночество помогает в творчестве. Если я представляю, когда беру в руки гитару, что кто-то ходит по дому, то чувствую, что ничего бы из этого не вышло. Даже если бы это был близкий мне человек… Сами звуки, которые он производит своим присутствием, бывают помехой.

Следовательно, ты один в доме…

Как сегодня. Я встал, выглянул в окно… Как видишь, я живу возле костела, поэтому увидел огромный крест в струях дождя. Лило как из ведра. Я думаю, что у большинства людей в этот момент появилось скорбное выражение лица. Потому что дождь, потому что холодно, потому что очередной день и надо бросаться в тот же самый круговорот событий… А я был в восторге. И эта пустота дома, эта тишина — все это стало резонатором. И вот он, тот самый момент. Я взял в руки гитару, подобрал несколько аккордов, и все встало на свои места, все совпало до йоты.

А если бы светило солнце, а по дому ходила любимая жена?

Было бы сложно подобрать хорошие аккорды.

Нет в этом творческого мазохизма? Говорят, что свои лучшие произведения художник создает в страданиях.

Можно так сказать.

А на самом деле как?

Последний альбом Behemoth, Evangeliott, я написал после расставания с женщиной, с которой провел год своей жизни. Мне было на самом деле плохо. Это был единственный раз, когда я принимал антидепрессанты. Они, а также то, что я начал сочинять как сумасшедший, сделали так, что полный упа док вдруг стал самой высокой вершиной. Альбом оказался нашим самым большим успехом, не только с коммерческой точки зрения.

Смело такое говорить. Но тебе не кажется, что антидепрессанты несколько расходятся с твоим сценическим имиджем?

Я всегда полон энергии, силы, жизни… Но я не стыжусь этого, и для меня это не проблема. Когда жизнь бьет по голове и ты не можешь даже встать с кровати, то почему надо отказываться от противоядия, даже если это химия. Это способ, такой же, как и любой другой, а главное, эффективный. Если мне нужно подняться на верх здания, неважно, какой метод я выберу. Главное, чтобы действовало. Можно быть Человеком-пауком и взбираться по стене. Можно быть бегуном и быстро взбежать по лестнице. Можно быть котом и перепрыгивать с крыши на крышу. К тому же, знаешь, почему панцирь черепах твердый? Потому что они мягкие.

Твердый металлический панцирь прячет внутри чувствительного человека?

Здесь имеется в виду не только моя психика, но в целом моя личность, а также тело. Это как если бы взяли титана и маленького ребенка и сделали из них одного человека. У меня такое строение. С годами я узнаю все больше о своих слабых местах, сферах, в которых я чувствую себя безоружным. И по-настоящему боюсь, что какая-нибудь из них в конце концов возьмет верх. Но с другой стороны, мое положение действует как защита и помогает тому, что я иду по жизни, как солдат.

А музыка в этом случае что? Меч?

Скорее, звуковая дорожка моего путешествия. Но не пойми меня неправильно: иногда эта дорожка несет в себе много тишины. В последнее время в моей жизни ее все больше. Иногда должно быть тихо, иногда должен играть целый оркестр.

В принципе, в твоей жизни много противоречий, словно ты движешься по синусоиде.

Наверное, так оно и есть. Я должен упасть, чтобы встать и снова подниматься вверх.

Как Сизиф?

Даже у меня в голове появилась мысль о Сизифе, когда я думал о последних годах моей жизни и вспоминал ситуацию, о которой мы говорили. Когда после расставания с любимой женщиной я почувствовал, что упал на самое дно, моя броня была пробита. И я не смог сам ее залатать. Именно тогда я прибег к помощи антидепрессантов. Это был большой удар. С одной стороны, конечно, была химия, что-то извне, но с другой, я установил для себя жесткую дисциплину и снова начал подниматься вверх.