Аполлон Давидсон - Сесил Родс — строитель империи

Основной смысл показаний Родса сводился к следующему. Конечно, он горячо сочувствует ойтландерам — уж очень они страдают от притеснений Крюгера. Он, Родс, своей властью пододвинул войска «Привилегированной компании» к границе Трансвааля, но другие директора этой компании и британские официальные власти в Южной Африке и в Англии не были об этом извещены. Что же касается самого нападения на Трансвааль, то тут уж и сам Родс не был оповещен. Джемсон перешел границу самовольно, и потому он, Родс, тоже не может нести ответственность за это.

В ходе дальнейшей работы парламентского комитета один из адвокатов процитировал чье-то высказывание об этих показаниях Родса:

— Каковы бы ни были суждения о политике и действиях мистера Сесила Родса, приходится признать, что его показания производят впечатление исчерпывающих, ясных, искренних и содержательных.

Работа парламентского комитета закончилась в июне 1897-го. Родса больше не вызывали. Геркулеса Робинсона не вызывали вообще — он болел и в октябре 1897-го умер. Джозеф Чемберлен был сам членом этого парламентского комитета. Вопрос о виновности двух последних даже не ставился. Виной Родса было признано только то, что он признал сам. Главный исполнитель — Джемсон вместе с остальными был уже на свободе.

Несколько десятилетий потом историки спорили, кто же на самом деле был виновен и в какой мере. Постепенно один за другим всплывали документы, скрытые во время расследования. Оказалось, что чиновник по имени Трем Бауер оставил бомбу замедленного действия — отчет о подлинной истории набега Джемсона, но завещал обнародовать его лишь через пятьдесят лет. Выяснилось, что Чемберлен являлся инкогнито к Джемсону в тюрьму, чтобы согласовать характер публичных показаний. Нашлись и «исчезнувшие телеграммы»… Но ни Родса с Джемсоном, ни Чемберлена с Робинсоном уже не было в живых.

А тогда, с завершением работы парламентского комитета, Родс вздохнул свободнее… Проклятое расследование кончилось. Все его единомышленники — на свободе. И ни ему, ни им уже не проходить больше процедуру допросов, расспросов, не видеть унизительной возни вокруг этого в европейских газетах.

В том же году наименование «Родезия» было официально закреплено особым королевским указом. А в апреле 1898-го Родсу было официально возвращено его положение директора-управляющего «Привилегированной компании». По существу, распоряжаться делами компании он мог даже в самые черные свои дни. Но все же и официальное признание чего-то стоит.

Еще важнее, что ореол в глазах английской публики поблек лишь чуть-чуть. Помог шум по поводу его появления среди повстанцев в горах Матопос.

Кое-кто в Англии стал с ним сдержаннее, но ведь появились и новые сторонники, да и старые в большинстве своем от него не отвернулись.

Вернулось к Родсу и поклонение высшего света (а может быть, оно и не покидало его?). Леди Асквит вспоминала потом, как она на одном из лондонских раутов не могла даже приблизиться к Родсу: его окружали, у ног его сидели дамы высшего света, а он возвышался среди них «как бронзовая статуя».

А ближайший сподвижник Родса — Джемсон? Вот мнение той же леди Асквит. «Доктор Джим обладал удивительным магнетизмом и с представительницами моего пола мог делать все, что хотел. Он был одним из тех, кто, если бы избрал нечестный путь, мог стать богачом, — как врач, как предсказатель судьбы, читатель чужих мыслей или медиум. Но ему было чуждо любое мошенничество».

Сблизился Родс и с генералом Китченером. Тот еще не достиг вершины военной карьеры, не был еще военным министром, как в первую мировую войну, когда он и погиб, направляясь в Россию на крейсере, который в пути подорвался на германской мине. Не был еще ни фельдмаршалом, ни графом Хартумским. Но считалось, что, разгромив государство махдистов в Судане, он смыл пятно позора с британской армии: махдисты в 1885 году одержали победу над англичанами под Хартумом и убили генерала Гордона.

Еще большую популярность Китченер приобрел в столкновении с французским отрядом у суданской деревушки Фашода. Если бы французский план удался, надежда на осуществление идеи Кейптаун — Каир рухнула бы сразу. За спиной Китченера стояла Англия, за спиной офицера по имени Маршан — Франция. Маршану пришлось уступить.

Легко представить себе, какое родство помыслов почувствовали тогда Родс и Китченер. Когда-то Родс обсуждал свои замыслы с генералом Гордоном. Оказавшись в 1899 году одновременно с Китченером в Англии, он полюбил беседы с ним в лондонских парках, во время утренних прогулок верхом.

В июне 1899-го Родс и Китченер были одновременно провозглашены почетными докторами Оксфордского университета. Церемония проходила торжественно. Съехался «весь Лондон». Родс и Китченер бок о бок шли между рядов публики, как олицетворение величия и славы Британской империи. Их фотографировали. Им рукоплескали.

В журнале «Русское богатство» Шкловский рассказал об этой церемонии так:

«…Я, вместе со многими лондонцами, явился в Оксфорд, чтобы присутствовать при том, как Сесил Родс возьмет докторскую мантию, несмотря на протесты профессоров. Дело вот в чем. В 1891 г. легат Оксфордского университета уведомил Сесила Родса, что ему дано звание доктора honoris causa. Родс тогда еще не был «Наполеоном»; его физиономия не определилась; его имя не соединялось так странно с историей разбойничьего набега. Родс был тогда непопулярен среди джинго, так как дал 10 тысяч фунтов стерлингов на ведение агитации в пользу гомруля. Много лет Сесил Родс не являлся за получением мантии и явился тогда, когда «слава» его вполне определилась. Оксфордские профессора протестовали, но решение сената не уничтожается временем. Джинго решили воспользоваться появлением Сесила Родса, чтобы устроить демонстрацию против «анархистов», как они живописно назвали всех профессоров, подписавших протест. Вот раздались крики «ура» и звуки величальной песни: «Он славный, веселый парень!» На эстраде появился высокий, плотный мужчина, начавший уже значительно округляться, с толстыми, как налитыми, лоснящимися щеками. Прежде всего наглые глаза да чувственные, ярко-красные губы.

— Не глядите боером! — крикнул один с галереи.

— Как поживает Крюгер? Вы его еще не отправили к праотцам? — крикнул другой.

— Veni, vidi, vici!

— Как по-латыни будет Родс (Rhodes), — спрашивает одна группа, а другая на это отвечает:

— «Родосский Колосс».

Снова гремят крики «ура».

Китченер превозносил не только Родса, но и Джемсона — даже как бессребреника. «Он мог бы создать состояние, а сам сидел без гроша! Он был по-настоящему славный малый».

Похвалы пионерам тоже были для Родса поддержкой. Вот один из бесчисленных примеров такого прославления: статья о Бенджамине Уилсоне, который, как и Фрэнсис Томпсон, получил прозвище Матебеле. Статья в лондонском журнале «Сауз Африка» 18 марта 1899 года начиналась так: «Визит Матебеле Уилсона — это как дыхание южноафриканских степей. На заурядного британского варвара с его дряблым телом и еще более дряблой моралью такой человек оказывает оздоровляющее влияние. Нравственно, это как юго-восточный ветер, наполняющий озоном из пустыни легкие, которые редко осмеливаются глубоко дышать в давящей атмосфере «цивилизованной» жизни».