Андрей Колесников - Путин. Человек с Ручьем

Реджеп Эрдоган подтвердил, что главной темой стал неожиданный новый статус Иерусалима.

— Решение США, — сказал турецкий президент, — привело к большой волне возмущения у мусульман и разумных иудеев!.. В ходе акции протеста от рук израильской армии погибли четыре мирных (но возмущенных. — А.К. ) палестинца и ранены больше двух тысяч! Израиль словно подливает масла в огонь! Люди с совестью и принципами не могут игнорировать такое событие! Мы созываем саммит Организации исламского сотрудничества… И я понял, что у нас с Владимиром Путиным похожие подходы!

Последнее заявление было неожиданным. Президент Турции брал на себя смелость говорить за Владимира Путина принципиальные вещи.

— Дорогие члены прессы! — передохнув, произнес президент Турции. — Относительно договора о поставках С-400! Товарищи (министры обороны. — А.К. ) проделали большую работу и в течение недели ее завершат!

Я подумал, что стол, видимо, для этого и нужен был: чтобы подписать наконец соглашение о поставках С-400.

И вот, значит, отложили на неделю.

Владимир Путин, наоборот, был более сдержан (его заявления всегда более уклончивы, чем у его коллег, — в отличие от ситуации, когда он отвечает на вопросы: тут он расслабляется, и даже слишком…).

Владимир Путин, впрочем, рассказал, что сегодня он с коллегой согласовал кредитное соглашение (Россия предоставит Турции кредит).

— Оно, — добавил Владимир Путин, — будет подписано, я думаю, в ближайшее время.

После заявлений мне удалось выяснить, что стол вносили и выносили именно по поводу этого соглашения.

Насчет решения США по Иерусалиму Владимир Путин, и правда, выглядел жестким. Это решение, по его мнению, «не помогает урегулированию ситуации на Ближнем Востоке и может вообще перечеркнуть перспективы палестино-израильского мирного процесса».

Похоже, они и правда нашли в этот вечер общий язык.

Владимир Путин и Реджеп Эрдоган ушли. Вышли и члены делегации. В зале, отойдя в угол, остались только Сергей Шойгу и его турецкий коллега, который еще минут десять что-то жарко объяснял российскому министру обороны.

— Разберемся… — пробормотал Сергей Шойгу, отойдя наконец от него и неожиданно рванувшись не к тому выходу, где турецкий коллега, по-моему, надежно перекрыл Сергею Шойгу пути к отступлению.

И вырвался все-таки из блокады.

Сказали же вам — через неделю.

В машину к Владимиру Путину я подсел 30 августа 2010 года на 350-м километре трассы Хабаровск — Чита. Вышел на 530-м.

— А ведь вы не все написали в своей статье вчера, — сказал он, поздоровавшись.

— Как это? — удивился я. — Выложил все начистоту.

Накануне он из арбалета брал биопсию у серых китов в Тихом океане, а потом, когда я спросил, кто следующий после гепардов, белых и бурых медведей, сказал, что я. И что если мне не нравится, как он будет стрелять в меня из арбалета, то можно антенки вставить, чтобы следить, в какой популяции я нахожусь и куда в ней передвигаюсь по Москве.

— А ведь я вам еще сказал, что можно и жучка вживить на всякий случай, чтобы и жена знала, где вы… что вы… — произнес он, приветливо открывая дверь своей канареечной раскраски Lada Kalina Sport. Или вам это ни к чему?

— Вы и это готовы сделать? — удивился я. — Вот уж действительно разведчики бывшими не бывают! Что, и спецсредства остались? Пользуетесь регулярно?

— Спецсредств нет, — сухо сказал он. — Это в прошлом.

— Давайте о настоящем поговорим, — предложил я.

— Давайте, — вздохнул он.

— Я так понимаю, ехать нам недалеко…

— Ничего себе недалеко! — засмеялся Владимир Путин. — Две с лишним тысячи километров!

— Я имею в виду — до первой остановки.

— Так можно считать, — согласился он.

— Трудно рулить и разговаривать на темы, которые потом будут передаваться из уст, можно сказать, в уста? Самоконтроль не тот… Жалеть не будете?

— Нет, — опять засмеялся он. — Да я сейчас вообще отдыхаю. Я отдыхаю — первый раз за десять лет, может быть.

— Ну так давайте поработаем. Скажите, чем сложнее заниматься — экономикой или политикой?

— Если заниматься хорошо, то даже огородом интересно заниматься, — без улыбки ответил премьер. — Если делать с полной самоотдачей. Мне говорят: ой какая у вас страна большая, как вам тяжело… А я просто знаю, я просто убежден: это не важно. Когда я работал в Петербурге, в городе с населением в пять миллионов человек, то работал с утра до поздней ночи, каждый день, и было ничуть не легче. И чем конкретнее задача, тем сложнее. И результаты либо есть, либо нет. Но если так уж глобально, то на политическом уровне принимаются решения, которые влияют на все стороны жизни и затрагивают все абсолютно. То есть решения на политическом уровне более ответственные. Но для тех, кто принимает такие решения, это плюс, — в который раз рассмеялся премьер. — Экономические решения, кстати, можно потом подправить, а политические труднее.

Как я стал работать с новым премьер-министром, то есть продолжил работать с Владимиром Путиным? Надо сказать, что это было тоже непростое решение, и могу сказать, что из всего кремлевского пула — а пул был довольно большой — только мы с Дмитрием Азаровым ушли в премьерский. И понимаете, тут какая еще штука: ведь, конечно, мы очень много ездили. За первые два срока мы объездили почти весь мир. Потому что Владимиру Путину этот мир был очень интересен. Не менее даже, может, интересен, чем нам.

У меня было два паспорта, и такое ощущение, что они постоянно заканчивались — мы все время куда-то ехали. И это были иногда очень длинные командировки, в виде турне по нескольким странам, и невозможно было иметь один паспорт. Потому что нужно было оформить сразу несколько виз, а значит, сдать примерно в одно время в разные посольства… Приходилось иметь два, а то и три. Вот я только что выяснил, что и три паспорта можно иметь. Я, может быть, сейчас заведу, хотя в этом сейчас особой производственной необходимости нет. Она была только тогда — поездок было очень много. И для кого-то это было очень дорого. Я имею в виду имело огромное значение. Дорого не по деньгам. Денег редакции, по крайней мере тогда, никаких на это не жалели. Было по-человечески дорого: такие захватывающие поездки, сдать скорей эту несчастную заметку или передать что-нибудь, хоть отдаленно похожее на молнию, да поесть наконец вечером обязательно национального, и от души, чтоб искры из глаз летели, да искупаться непременно в чем-нибудь местном — хоть в море, хоть в океане, хоть в бассейне, но во что бы то ни стало, хоть кровь из носу… И для кого-то в этом уже чуть не единственный смысл в такой работе был… А некоторых я так больше и не видел с момента заселения в отель и до момента посадки в автобус, по дороге в аэропорт, когда уже все было кончено. И заметки у них какие-то, наверное, выходили…