Андрей Колесников - Путин. Человек с Ручьем

За секунду до этого в его руках оказались необходимые для ритуала деньги.

— Какое у вас? — поинтересовался он у девушки за прилавком.

— Есть «Вологодский пломбир»… — приветливо отозвалась она. — Есть пломбир в стаканчике… 60 рублей… Есть «Кубанское»…

— Дайте вологодское, — попросил Владимир Путин (хотелось написать «Володя»…).

— Я заплачу! — воскликнул глава «Ростеха» Сергей Чемезов.

— Сами заплатим, — твердо, хоть и негромко произнес Владимир Путин.

— Да нас много народу-то!.. — рассмеялся Сергей Чемезов.

Он, видимо, подумал, что Владимир Путин решил заплатить за всех.

— Вот себе и покупайте, — повернулся к нему президент.

Этот стремительный торг закончился тем, что Владимир Путин заплатил за себя сам, а искренний порыв Сергея Чемезова, увы, закончился ничем.

Более того, Владимир Путин, оказывается, запомнил эту интересную попытку оплатить за него и, когда забрал свое вологодское, кивнул на деньги, которые продавщица положила в блюдце:

— На сдачу дайте ему!

— Спасибо, я заплачу, — упрямо произнес, улыбаясь, причем вполне беззаботно, Сергей Чемезов.

Владимир Путин отошел метра на три от лотка и теперь не спеша ел свой «Вологодский пломбир», искоса поглядывая на Сергея Чемезова. Похоже, он до сих пор не чувствовал себя удовлетворенным.

— Можно за счет министерства вон то, оранжевое?! — подбежал к лотку сбоку один из высших государственных деятелей. — И синенькое!..

Девушка отпустила и то, и другое.

— И «Коровку» одну… — попросил Сергей Иванов.

И ему досталось.

— А денег вам хватает? — счел своим долгом добавить Сергей Иванов.

Она кивнула: Сергей Чемезов с той же светлой беззаботной улыбкой продолжал финансировать этот проект.

— «Ростехнологии» сегодня платят за все?! — развеселился Сергей Иванов. — Может, все-таки добавить?!

— Не надо, — остановил его Сергей Чемезов.

— Крем-брюле… Один пломбир!.. — летело со всех сторон.

Поедание мороженого в одной команде с президентом на глазах становилось таким захватывающим видом спорта, как хоккей.

— Сдача-то осталась! — крикнул Владимиру Путину корреспондент телеканала «Дождь» Антон Желнов.

Владимир Путин услышал. Более того, похоже, это было то, что он хотел услышать.

— Сергею Викторовичу (Чемезову. — А.К. ), — кивнул президент. — Он разберется.

Владимир Путин еще пару секунд постоял, подумал и подошел к все еще стоявшему у лотка Сергею Чемезову, деликатно постучал ему в спину и спросил:

— Прибыль у вас какая в прошлом году?

— 80 млрд рублей, — прямо и быстро ответил Сергей Чемезов, этот бесстрашный человек.

— Восемьдесят миллиардов!.. Мороженое-то может купить?!

Сергей Чемезов снова улыбнулся, теперь уже очень аккуратно.

— Пойдемте, поговорим с вами и об этом тоже, — сказал ему президент и увлек за собой в свой микроавтобус.

Вот ведь какой бывает цена одного неосторожного слова.

Через несколько минут на аэродроме начались демонстрационные полеты. Владимир Путин наблюдал, причем не в первый раз, на что способен Sukhoi Superjet, Як-152, которому нет еще и года… В VIP-зоне гости навалились на еду. Проголодались, прежде всего потому, что перенервничали. И меня поразило, что несколько человек, когда фигуры высшего пилотажа выполнял Су-35, сидели, повернувшись спиной к летному полю, и налегали на мясо. Было такое впечатление, что Су-35 они видели уже много раз, а вот мяса — никогда.

Когда в небо взмыла пара модернизированных Т-50, принесли десерт.

— Чрезвычайно высокий уровень боевой эффективности! — комментировал диктор на аэродроме. — Сейчас пара Т-50 продемонстрирует элементы боя!.. Р-а-з!

И очень хорошо ушло пирожное с киви.

Бурный день 11 декабря 2017 года для Владимира Путина начался рано утром на российской авиабазе Хмеймим в Сирии. С президентом не было никого из журналистов, кроме личного оператора и фотографа. Владимир Путин сам принял решение лично пообщаться и с летчиками, и с бойцами сил специального назначения, и с командным составом. В конце концов он так делал и в Чечне, и в Дагестане.

Визит был первым и получился прощальным. Для спецслужб это, разумеется, была особая задача, можно даже сказать, что ни с чем подобным они даже не сталкивались. На каком-то этапе обсуждалось участие в проекте двух-трех журналистов, но из соображений безопасности (не их самих, а информационной безопасности) было решено от их услуг благоразумно отказаться.

Был у меня один случай близкого взаимодействия с ФСО… я его описывал в заметке, но и пересказать, может, надо. Это было, когда Владимир Путин был в Волгограде. Он осмотрел Мамаев курган, зашел внутрь, я тоже зашел, обошел все внутри, вышел, начал спускаться. Его остановили какие-то люди, в основном молодые — студенты, школьники, — наверное, не случайные. Он начал им что-то отвечать. И вдруг я чувствую — а я уже к тому времени не первый день работал в президентском пуле — какой-то посторонний звук, которого в такой ситуации быть не должно. И я поначалу даже не понимаю, что это такое может быть, что меня в этой ситуации раздражает. А он продолжает разговаривать. И вдруг я вижу, что прямо над нами — и на нас — идет вертолет. И я понимаю, что это то, чего просто не может быть. Не должно быть. Никак. Вообще. Потому что это ведь не просто нарушение всех правил безопасности, но самое вопиющее их нарушение, какое только можно себе представить.

Ну, то есть покушение — так, мельком успеваешь подумать в такой ситуации. И даже не успеваешь особо. Тут никакая мысль не успевает мелькнуть, потому что это все происходит в считаные секунды, и кажется, что этот вертолет летит прямо на тебя. А ты же стоишь рядом с президентом. А он пикирует прямо на него… То есть на тебя пикирует. И потом на очень маленькой, ничтожной высоте пролетает над нами и уходит дальше. Президент продолжает между тем чего-то подписывать… он так, мельком, поглядел на это. Я доверяю в этой ситуации только себе, ни с кем не советуясь — не дай бог с кем-то поговорить на эту тему, точно получишь какие-нибудь не то чтобы указания, но большие просьбы не писать об этом, — подробно излагаю этот эпизод в своей заметке.

Проходит еще несколько дней. Я сижу один в автобусе, что-то пишу, как обычно, лихорадочно. Остальные выходят (это где-то, по-моему, за границей было). И я слышу краем уха и краем сознания фиксирую, что какой-то человек спрашивает у моих коллег, которые стоят снаружи: «Нет, где он?.. Ну, где он? Покажите мне его!» Кто-то любезно подсказывает, что он — то есть я — в автобусе. И я через мгновение вижу, как какой-то человек вбегает в салон, вроде бы рассеянно его оглядывает, цепким таким взглядом хватает меня, запоминает, чтобы уже не забыть никак, и, как будто бы ошибся автобусом, уходит. И дальше на самом деле не происходит ничего. И только года, наверное, через три я узнаю, что реально происходило в те дни.