Келли Френч - Джунипер [История девочки, которая появилась на свет слишком рано]

— Мне так жаль, малышка, — сказала медсестра.

— Я ее не виню, — сказал техник.

Я задержал дыхание и молился, чтобы это поскорее закончилось.

— Это ведь пятерка? — спросил техник, сомневаясь, что они взяли катетер нужного размера.

Пинки не прекращались.

— Да.

Она делала все, что в ее силах, чтобы отогнать их.

— Нам, похоже, понадобится три с половиной.

Показатель содержания кислорода в ее крови падал.

Джунипер продолжала молча плакать, а я ничем не мог ей помочь. Мысленно я умолял их прекратить, принести чертов катетер размера три с половиной и все остальное, что им было нужно, лишь бы прекратить мучения моего ребенка. Наконец им удалось установить катетер. Даже тогда, когда они снова надели на нее подгузник, она продолжала пинаться. Я не мог этого выносить. Неужели катетер был настолько большим, что ей до сих пор было больно?

«Знаю, малышка», — сказала медсестра.

На этом все не закончилось. Как только уретральный катетер был на месте, прибыла другая команда медиков, чтобы установить новый ПИК. Меня попросили подписать согласие на процедуру. В отделении интенсивной терапии родителям не разрешалось присутствовать при установке ПИК, поэтому меня попросили выйти. Прежде чем я ушел, старшая медсестра сказала мне, что Джунипер снова поставят капельницу с фентанилом. При мысли об этом я содрогнулся.

Я упал на стул в семейной комнате отдыха. По телевизору показывали детское развлекательное шоу. Главный герой, похоже, копировал Индиану Джонса, судя по его шляпе. Он прыгал, бегал и слишком эмоционально говорил по-испански. Я посмотрел в окно на светло-голубой свод неба, возвышающийся над темно-синей водой. Таким же видом я восхищался рано утром того же дня, но теперь приближался закат, и все купалось в свете заходящего солнца.

Ночь скоро наступит. Возможно, Джунипер поспит. А может, нам обоим удастся поспать.

Я все еще наблюдал из окна за окрашенным в фиолетовый небом, как вдруг, посмотрев на дисплей телефона, понял, что прошло уже больше часа. Я не понимал, почему никто мне не позвонил и не сказал, что процедура закончена и я могу вернуться в палату. Когда в Джунипер вставляли ПИК в прошлый раз, медсестры попросили меня выйти всего минут на пятнадцать. Почему на этот раз это заняло так много времени?

Я поднялся и пошел обратно в отделение, чтобы быть неподалеку, когда мне позвонят. Я сел на диван напротив стойки администратора и стал слушать, как пожилая женщина отвечает на звонки. На нее было сложно не обращать внимания, потому что ее звучный голос дополнялся сильным немецким акцентом.

Каждый раз, когда она снимала телефонную трубку, она напоминала мне бабулю в армейских ботинках.

«Отделение интенсивной терапии новорождённых! — сказала она, напевно растягивая „ё“. — Ханси!»

Голос Ханси был очень громким, и я слышал все, что она говорила сидящей рядом с ней молодой женщине. Они проверяли, какие медсестры были приставлены к каким новорожденным той ночью, и Ханси отпускала комментарии по поводу слишком большой численности медперсонала. Я радовался тому, что Ханси меня отвлекала. Прошло полтора часа, а о Джунипер до сих пор не было новостей. Я фокусировал внимание на голосе администратора, ритме ее предложений, внезапном повышении голоса и на том, как акцент делал ее похожей на военнослужащую.

«Отделение интенсивной терапии новорожденных, Ханси! — Пауза. — Линда ушла делать рентген, чем я могу вам помочь?»

Далее последовала более продолжительная пауза. Она слушала.

«Хорошо», — сказала она.

Еще более долгая пауза.

«Если я иногда и допускаю глупые ошибки, — сказала она, — то я делаю их с любовью».

На середине непринужденного разговора Ханси с напарницей я услышал нечто такое, отчего мое сердце ненадолго остановилось.

— Мне сделать по минимуму ярлычков? — спросила Ханси сидящую рядом молодую женщину. — Вдруг этот ребенок не выживет?

— Да, — ответила та, понизив голос.

Хотя они не озвучили имя ребенка, я подозревал, что они говорят о Джуни. Возможно, во время процедуры что-то пошло не так. Возможно, в данный момент члены команды спорили, кому придется сообщать мне, что моя дочь мертва. Даже если это была правда, я не понимал, почему об этом знала Ханси или ее коллега. Неужели весь персонал оповещали, когда какой-нибудь ребенок был на грани смерти? Неужели слух об этом мгновенно распространялся по всему отделению?

Мое сердце снова начало биться. Я опять попытался отвлечься, прислушиваясь к работе кондиционера, звуку открывавшихся и закрывавшихся дверей лифта, приглушенным и знакомым голосам, звучавшим в кабинах.

Пока я пытался догадаться, умерла ли моя дочь, кто-то подошел к стойке администратора и стал рассказывать Ханси о своих выходных, показывая фотографии. Эта женщина отлично провела время. «Обожаю фотографии!» — воскликнула Ханси.

Ее напарница куда-то отошла, и Ханси начала напевать один из тех маршей, что повсюду звучат Четвертого июля. Я был практически уверен, что это «Stars and Stripes Forever» («Звезды и полосы навсегда») Джона Филипа Сузы. Партию духовых она изображала, сжимая губы и выдувая мелодию.

Я не мог не смеяться про себя. Смеялся ли я от того, что эта женщина была забавной, или от того, что дошел до предела? Не знаю.

Если Джунипер умерла, я всегда буду ассоциировать этот момент со звуком духовых, сымитированным Ханси. Если она жива, я приглашу эту женщину на барбекю и попрошу ее повторить свое представление.

У нее был настоящий талант.

Зазвонил телефон.

«Отделение интенсивной терапии новорожденных, Ханси!» — ответила она.

Она послушала несколько секунд, а затем обратилась ко мне: «Мистер Френч? Вы можете вернуться в палату».

На часах было 18:47. Прошло практически два часа с начала процедуры. Джунипер спала. У дневной медсестры закончилась смена. Старшая медсестра тоже ушла. Единственным свидетельством произошедшего была лежащая на полу ватная палочка, испачканная кровью.

Я уже готовился заплакать, как вдруг увидел в углу комнаты Ким, которая пришла на ночную смену и обновляла карту Джунипер. Она сказала, что процедура не удалась. Медики пытались установить новый ПИК в одну из ног Джунипер, но он не заработал. Тогда они поставили его во вторую ногу, но результат был тем же. Необходимо было подождать несколько дней, а затем попробовать снова. Ким решила дать Джуни поспать. Я подошел к своей девочке и прошептал ей несколько слов, чтобы она смогла понять — я рядом.

В палате напротив младенец громко плакал в своем инкубаторе. Медсестра пыталась успокоить его, но ее внимание только усилило степень его возмущения.

«Господи, — сказала медсестра. — Да ты сумасшедший, ты знаешь об этом?»