Артём Драбкин - Танкисты. Новые интервью

Наш полк действовал вместе с 47-м отдельным огнеметно-танковым полком в составе 10-й штурмовой инженерно-саперной бригады. Переместили на позиции в район Городка – это был первый город, который довелось освобождать. Хорошо помню первый бой. Мы стояли в небольшом леске. В Белоруссии болотистая местность, поэтому, когда мы ехали на передовую, если танк прошел по следу от впереди идущего танка второй раз, то обязательно проваливался. Надо было постоянно петлять. Встали на опушке, нас, командиров танков, посадили на «Додж три четверти» и повезли на рекогносцировку. Впереди лежала занятая врагом деревня. Когда вывозили, приказали комбинезоны снять и танкошлемы не надевать. Надели пилотки. Днем провели рекогносцировку, а ночью выехали на исходную позицию. Обычно танкистов выводили сначала на рубеж развертывания, после чего на исходную позицию. Но здесь нужно было сразу занять исходную. По радио передали сигнал атаки. По положению как тральные танки нас должны были применять только там, где есть мины. Но дело в том, что полк в первом бою придали какой-то танковой бригаде. А ее командиру вместо своих танков вперед можно нас послать, и неважно, есть там впереди мины или нет, ведь мы примем первый удар немецкой противотанковой артиллерии на себя.

Пошли с тралами, но так как впереди находилась довольно-таки болотистая местность, некоторые наши танки застряли. В моем экипаже Мартыненко был механиком-водителем, Григорий Бабич – башнером, а Ваня Потапов – стрелком-радистом. Я как командир одновременно вел огонь из орудия. Мы не застряли и удачно прошли вперед. Башнер зарядил осколочный, но противника мы не видим, вдруг вспышка в стороне, и мне механик-водитель по ТПУ кричит: «Командир, справа лесок, оттуда бьет пушка». Ну, я развернул пушку, ничего не вижу, потом увидел вспышку, дал туда раз, два. Больше орудие не стреляло. И первый бой для меня двумя выстрелами практически и закончился.

Потом мы начали наступать на Витебск. Если Городок в декабре 1943 года мы взяли с ходу, то под Витебском в феврале – марте 1944-го завязались тяжелые бои. Одна из проблем заключалась в том, что среди наступающих войск практически не было танковых частей – наш полк поддерживал 10-ю штурмовую инженерно-саперную бригаду, которая впоследствии получила наименование «Витебская». В болотах использовать танки было очень и очень сложно: машины застревали и зачастую очень быстро уходили по башню в болота.

В одном из боев в мой танк попал снаряд, болванка. У немцев к тому времени, как мне кажется, практически не осталось в противотанковой артиллерии традиционных бронебойных снарядов, они использовали так называемую болванку. Снаряд той же формы, что и бронебойный, выточен из стали. Но если бронебойный снаряд осколками поражал весь экипаж и оборудование при взрыве, то болванка пробивала броню и что на своем пути встретила, то и уничтожала. Болванка пробила нам борт, механика-водителя Мартыненко перерезала пополам, убила стрелка-радиста Потапова: они рядом сидели. Я смотрю, башнер полез на место механика-водителя и остановил танк, кричу ему: «Заряжай снаряд и перелазь на мое место!» Он залез на башню, я же сел на место механика-водителя, отвел танк в сторону, остановил его, и на этом наш бой закончился. К тому времени подали по рации команду: «Танки, встать!» Когда вернулись в расположение, мне в качестве механика-водителя дали Виктора Орлова, а стрелком-радистом стал Шинкаренко. Мы получили новый танк. С этим танком в дальнейшем брали Витебск и Полоцк.

Потери у нас в тех боях были большие, так что полк отправили на переформировку. Вернувшись на фронт, 23 июня 1944 года освободили Витебск и стали наступать на Полоцк. Атаковали этот город без тралов. Дошли до второй траншеи, пехота поднялась и пошла за нами. Здесь надо подчеркнуть, что мы атаковали не с исходной позиции, а прямо с рубежа развертывания, потому что местность не позволяла развернуться для атаки, поэтому немцы были предупреждены о нашем появлении. Так что, пока мы разворачивались в боевой порядок на нейтральной полосе, они успели отсечь от нас пехоту, которая залегла у первой линии вражеских траншей и дальше не пошла. В результате мы на окраину Полоцка вышли одними танками. А противник только этого и ждал – он сильно укрепился в городе, в некоторые дома на окраине даже зенитки и противотанковые пушки затащили на вторые этажи. Как они начали бить по нам, ужас! Мой танк наступал крайним левым в роте. Первый вражеский снаряд попал в гусеницу и разбил ее. Танк завертелся, и получилось, что мы повернулись бортом к артогню, со всех сторон ведется пулеметный огонь. С подбитых рядом с нами танков выскакивают люди, немцы их расстреливают в упор. Нас с ребятами спасло то, что неподалеку проходило железнодорожное полотно. Второй снаряд, болванка, попал в борт. Разворотило весь мотор, и танк вышел из строя. Мы выскочили из танка, а в железнодорожном полотне насквозь проходила труба метра полтора в диаметре – в ней протекал ручей. Мы в эту трубу соскочили и увидели, что к танку подбежали немцы и постреляли внутрь немного. Мы же по длинной трубе вышли на тот край полотна. К тому времени уже стемнело, так как мы пошли в атаку где-то во второй половине дня.

Ну что, надо пробираться к своим. Посмотрели, куда был повернут наш танк, и поняли, что в противоположном направлении наш тыл. Стали короткими перебежками отступать. Когда выскочили из танка, с собой взяли лобовой пулемет, который отдали радисту, единственный автомат вручили башнеру. У меня имелся револьвер, который нам выдавали для того, чтобы я мог отстреливаться в револьверное отверстие, если танк встал и немцы окружили его. Дело в том, что затвор ТТ ходит при выстреле, а у револьвера ствол остается на месте. Добрались до немецкого боевого охранения. Видим – впереди вырыт окоп, в котором сидят два немца. Вползли в него, одного я из револьвера пристрелил, а второго из автомата башнер. Ну что, дальше стали продолжать ползти. Когда подползли к нейтралке, то увидели, что и немцы бросают осветительные ракеты, и наши. В промежуток между ракетами стали пробираться. Наши что-то сумели разглядеть и так открыли огонь, что головы поднять нельзя. Только перестанут стрелять, мы немножко проползем, и снова открывают огонь. Елки зеленые, уже половину нейтралки проползли, даже ближе очутились к нашим окопам, но стрельба такая, что нельзя голову поднять. Спасло одно – местность была неровная. Мы начали кричать: мол, свои, но ни хрена это не помогало. Вот когда начали матюгаться что есть сил, из окопов удивленно говорят: «Это вроде наши!» Мы подползли к своим, пошли в тыл, там нам сказали, что где-то поблизости расположен командный пункт нашего полка. У нас в том бою подбило много танков, только несколько вышли к своим, потому что атаковали без пехоты. Мне вручили новый танк Т-34. В его экипаже погибли при бомбежке командир и механик-водитель. Мы тогда стояли на месте, она куда-то ушли и попали под бомбу. Но я сказал, что мне башнера надо своего, с Гришей Бабичем долго воевал. В итоге мне дали мой экипаж в полном составе. Начали снова наступать на Полоцк дня через два, его в первом бою не взяли. Бои были тяжелые, немцы укрепились хорошо.