Леонид Млечин - Плевицкая

Надо понимать, первое время немцы воспринимали Третьякова — бывший русский министр! — как важную персону, которая может пригодиться в какой-то комбинации. За арестованным в Париже Сергеем Николаевичем по приказу немцев следил Василий Кокорин, загадочная личность, человек, который, попав к немцам в плен, выдавал себя за племянника Молотова.

Старшина Василий Васильевич Кокорин служил в 1-й маневренной воздушно-десантной бригаде Красной армии (см.: Новое военное обозрение. 2000. № 20). Бригаду забросили в немецкий тыл, но боевую задачу выполнить не удалось. Кокорин обморозил ноги и 1 апреля 1942 года сдался в плен. Коменданту немецкого лагеря заявил: его мать, Ольга Михайловна Скрябина, — сестра министра иностранных дел Молотова. Немцы ему поверили. Положили в госпиталь и стали лечить обмороженные ноги. Доложили высшему руководству Третьего рейха. 1 июля 1942 года в Ставке Гитлера «Волчье логово» генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель упомянул, что к немцам попал не только сын Сталина, но и племянник Молотова.

В его уголовном деле записано: «В июне 1944 года Кокорин был завербован немецким офицером СД для провокаторской работы среди заключенных концлагеря, о чем дал письменное обязательство».

Но Третьяков немцам не пригодился.

Сведения о его смерти разнятся.

На хранящейся в его личном деле справке от руки написано: «В конце 1943 года в немецкой прессе было опубликовано официальное сообщение о казни „Иванова“ как „советского шпиона“».

Семье Третьякова сообщили, что его расстреляли в концлагере Ораниенбург незадолго до высадки союзников в Нормандии, 16 июня 1944 года. Жена пережила его ненадолго. Она скончалась 1 марта 1945 года. Ее похоронили на парижском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

Один из эмигрантских авторов в Париже с нескрываемым удовольствием резюмировал: «Бывший министр Третьяков, ставший негодяем „Ивановым“, получил по заслугам».

Можно сильно не любить НКВД, на который многие годы работал Сергей Николаевич. Но разве позволительно радоваться казни, бессудно совершенной фашистами?

Трагически сложилась судьба и этого человека, вынужденного покинуть родину, но Третьяков не пошел служить немцам, как это сделали многие проклинавшие его эмигранты. Я счастлив тем, что спустя столько десятилетий первым смог рассказать подлинную историю его жизни, неотделимую от судьбы моей главной героини Надежды Плевицкой.

Надежда Васильевна Плевицкая недолго прожила в заключении. Ей было не так много лет. Но она болела и умерла 1 октября 1940 года в городе Ренн, это административный центр провинции Бретань. Здесь расположена самая большая во Франции женская тюрьма.

В эмиграции поговаривали, что немцы, оккупировав Францию, проявили неожиданный интерес к Плевицкой. Профессор-филолог Николай Ефимович Андреев, работавший в Праге, рассказал, что из Парижа приехал сотрудник гестапо штурмбаннфюрер СС Йозеф Дедио, который ведал русской эмиграцией.

Йозеф Дедио воевал еще в Первую мировую. Попал в русский плен, выучил язык, на родину вернулся в 1918 году, когда Москва и Берлин подписали Брестский мир и обменялись военнопленными. В Третьем рейхе он служил в Главном управлении рас и поселений СС. В января 1939 года был переведен в гестапо как специалист по России.

В состав оккупационной администрации, управлявшей разгромленной Францией, входила и эсэсовская служба безопасности, СД. Это была политическая полиция, выявлявшая и уничтожавшая врагов рейха. Штурмбаннфюрера Дедио перевели в Париж, поручили заниматься русскими эмигрантами.

Его начальником в Париже стал оберштурмбаннфюрер СС Ханс Хельмут Вольф, прежде он руководил городским отделом гестапо в Данциге (ныне Гданьск), потом в центральном аппарате возглавил секцию IV В 2а (русские военнопленные).

Сотрудники государственной тайной полиции ходили в штатском. Вместо удостоверения предъявляли жетон, на одной стороне которого был изображен орел, сжимавший в когтях свастику, на другой — личный номер. Сила гестапо заключалась не в количестве штатных оперативников и следователей, а в обилии добровольных доносчиков — людей, умеющих вынюхивать и подслушивать, охотно следивших за своими соседями. Абсолютное большинство поступало так из ненависти к соседям или коллегам, из желания сделать им гадость. Деньги платили в особых случаях. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер следил за тем, чтобы в подведомственных ему учреждениях не было перерасхода средств.

Йозеф Дедио хвастливо спросил профессора Андреева:

— Знаете, что находится в этом портфеле?

— Понятия не имею.

— Список всех русских эмигрантов, которые сотрудничают с советской разведкой.

Он пил французский коньяк и откровенничал:

— Мы выкопали Плевицкую. Помните, кто такая Плевицкая? Мы хотели знать причину ее смерти.

— Ну и что же, выяснили? — поинтересовался Андреев.

— Она была отравлена.

О штурмбаннфюрере СС Йозефе Дедио вспоминал и руководитель организации эмигрантской молодежи «Народно-трудовой союз» Виктор Михайлович Байдалаков, бывший корнет 11-го гусарского Изюмского полка. В эмиграции Байдалаков жил в Югославии, с энтузиазмом встретил приход Гитлера к власти.

В июне 1933 года НТС обратился к своим членам: «Десять лет назад Хитлер с шестью еще товарищами начал свою работу. А сейчас он завоевал всю Германию. Ленин с двадцатью человеками приехал в 1917 году в пломбированном вагоне и через полгода захватил всю Россию. Бесполезно убивать за тысячу верст от Москвы мелкого партийца или жечь стога сена в колхозе. Бить надо по центру, по красной головке».

Штурмбаннфюрер СС Йозеф Дедио покровительствовал активистам НТС, объяснял начальству:

— Мы фанатики немецкой идеи, а они фанатики русской идеи.

После войны, писал Байдалаков, «случайно узнаем, что под Франкфуртом-на-Майне проживает бывший сотрудник гестапо Дедио, хорошо всегда к нам относившийся». Байдалаков и другой руководитель НТС, Владимир Дмитриевич Поремский, который служил немцам в имперском Министерстве по делам оккупированных восточных территорий, сели в машину и поехали: «Находим полуразбитый дом. Стучим в дверь. В слабо освещенной комнате узнаём знакомую фигуру Дедио, но уже в штатском костюме. Открываем привезенную бутылку и выкладываем закуску. Он арестовал во время войны в Париже С. Н. Третьякова. Допрашивал и сидевшую в тюрьме Надежду Плевицкую, принесшую перед смертью полную повинную — вместе с генералом Скоблиным долгие годы они состояли на службе большевиков».

Всё же грустно сознавать, что Надежда Васильевна Плевицкая вошла в историю не только благодаря ее божественному дару, а еще и из-за того, что, оказавшись в эмиграции, вышла замуж за поразившего ее воображение молодого и храброго офицера-корниловца Николая Владимировича Скоблина и стала агентом советской разведки по кличке «Фермерша».