Леонид Млечин - Плевицкая

Федосеенко сообщил, что в связь с большевиками он вошел по предложению и через посредство некоего полковника Магденко, который заверил его, что в борьбе с большевиками все средства хороши, а потому необходимо использовать имеющуюся возможность войти с ними в связь, чтобы, во-первых, получать от них деньги, а во-вторых, постараться одновременно получить от них сведения, которые могли бы оказаться полезными для борьбы белых с Советами.

Для установления контакта с представителями большевиков Федосеенко был вызван в Берлин, причем деньги на дорогу были ему заранее высланы. Здесь он познакомился с тем, кто должен был являться его руководителем в работе, получил от него задания и возвратился в Париж. Никому решительно из руководителей РОВС’а и вообще кому бы то ни было он в то время о своей связи с большевиками не говорил. Затем в одно из свиданий со своим руководителем он узнал от последнего, что в Париже готовится покушение на президента Думера, причем исполнителем этого покушения должен явиться „полусумасшедший русский эмигрант“. Это заявление очень встревожило Федосеенко, и он тогда же решил предупредить об этом французские власти и послал такого рода предупреждение в виде анонимного письма в Сюрте Женераль.

После убийства Думера, совершенно потерявши голову и очень напуганный, Федосеенко решил рассказать обо всём Миллеру, к которому он и явился. Однако Миллер, выслушав его, не дал ему никаких практических указаний, а только посоветовал ему прекратить всякую связь с большевиками, при этом обещав решительно никому о своей беседе с ним не говорить.

Федосеенко через несколько дней вызвали к генералу Скоблину, который являлся его начальником как глава корниловского объединения. Скоблин сразу же заявил ему, что знает решительно всё относительно его истории от Миллера, но что он не только не советует ему бросать свою работу с большевиками, но, наоборот, очень убеждает его продолжить поддерживать связь с ними, чтобы попытаться получить от них ценные для белых сведения. Одновременно же Скоблин сам заявил Федосеенко, что в этих самых целях он также состоит в связи с большевиками.

Федосеенко решил было последовать совету Скоблина, но через несколько дней, к своему большому удивлению, он получил по почте приказ по корниловскому объединению. Почти одновременно же прервали с ним связь и большевики, и на свои к ним письма он никакого ответа не получал. Такие совпадения событий Федосеенко ставит в определенную связь со своим разговором со Скоблиным и считает, что именно он и предупредил большевиков относительно двойной игры Федосеенко.

В результате всего этого Федосеенко подал генералу Эрдели как начальнику 1-го отдела РОВС’а письменный доклад с подробным изложением всей его истории и с просьбой назначить расследование относительно и его самого, и генерала Скоблина.

Бурцев отправил Эрдели письмо, в котором в очень корректных выражениях просил его с ним повидаться, чтобы переговорить о деле Скоблина раньше, чем он выступит в печати. В ответ последовал телефонный звонок. Бурцева вызвал состоящий при Эрдели корнет Кирилл Анатольевич Половцев и заявил, что Эрдели просит его повидаться с Бурцевым и от его имени дать все ответы на вопросы. При этом Половцев добавил, что в данном случае он является наиболее доверенным лицом генерала Эрдели.

Это свидание состоялось на другой же день на квартире у Бурцева. Из разговора с Половцевым выяснилось следующее:

Эрдели, получив рапорт Федосеенко, доложил его Миллеру и заявил при этом, что он не считает возможным оставить это дело без последствий и полагает, что необходимо назначить по нему расследование. Миллер первоначально категорически отказал в этом, но затем вновь вызывал к себе Эрдели и сообщил, что он признает возможным поручить расследование этого дела уволенному бывшему прокурору Григорьеву как специалисту подобного рода дел. Однако с таким решением вопроса Эрдели не согласился и ответил Миллеру, что подобного рода келейное разбирательство дела никого не удовлетворит и что необходимо произвести более широкое расследование при непосредственном участии лиц, которые пользуются доверием военных кругов, чтобы успокоить возбуждение, в кругах этих, несомненно, растущее. С такого рода постановкой вопроса Миллер не согласился, и на этом всё дело пока и застопорилось.

На вопрос Бурцева — известно ли что-либо Эрдели относительно позиции, которую предполагает занять Скоблин, Половцев ответил, что у них имеются сведения, что Скоблин считает себя выше всяких подозрений и обвинений, а потому просто никому и никаких по этому делу объяснений давать не намерен.

Половцев сообщил, что Эрдели смотрит на Бурцева в данном деле как на своего союзника и рассчитывает на его поддержку в своих требованиях относительно полного расследования дела Скоблина. Из разговора Бурцев вынес впечатление, что Эрдели находится в нерешительности и не знает, что ему надо делать дальше. Видимо, он очень рад, что за дело это взялся Бурцев.

Сам Бурцев считает, что главным действующим лицом во всей этой истории является не сам генерал Скоблин, а его жена Плевицкая.

В 1918 году, во время борьбы Красной армии с белой, Плевицкая находилась в СССР и в качестве народной певицы разъезжала по фронту, давая свои концерты, чтобы подбодрить красноармейцев на борьбу с белыми. Во время одной из таких поездок она вместе с отрядом красных, где она давала свой очередной концерт, попала в плен к белым и немедленно же перекрасилась в антибольшевичку. Здесь она и познакомилась со Скоблиным, сошлась с ним, а затем и вышла за него замуж.

В Константинополе, в период перехода Слащёва к красным, Плевицкая упорно уговаривала Скоблина последовать его примеру, убеждая его тем, что она как русская народная певица легко может там хорошо устроиться и продвинуть и своего мужа. Однако Скоблин на это не согласился.

Ходили затем слухи о сношениях Плевицкой с большевиками и в парижской эмиграции. В частности во время ее поездки по Америке лица, организовавшие эту поездку, убедились, что в этом деле участвуют большевики, и порвали с Плевицкой. Тогда же эти лица предупреждали Бурцева о подозрительности Плевицкой, но Бурцев за неимением достаточно основательных фактических данных выступать против нее не счел возможным.

Бурцев предполагает, что если обвинения Скоблина правильны, то в деле связи его с большевиками главную роль играла Плевицкая. Даже может быть, что сам Скоблин и ни при чем, но Плевицкая вследствие своей близости к мужу знала о всех делах и могла сама всё передавать большевикам. Во всяком случае, по мнению Бурцева, огромное значение имеет тот факт, что по точным имеющимся у него сведениям до похищения Кутепова Скоблин с женой очень бедствовали, а затем у них неизвестно откуда появились крупные средства, и они начали вести широкий образ жизни».