Леонид Млечин - Плевицкая

Восьмого октября 1929 года московские «Известия» опубликовали заявление ТАСС с запоздалыми обвинениями в уголовщине:

«Бывший советник полпредства Беседовский, который в прошлом вел образ жизни далеко не по средствам, растратил значительную сумму денег, доверенную ему, и оказался не в состоянии отчитаться за нее.

Беседовский сделал попытку представить инцидент как политический, коим он в действительности не является, поскольку носит чисто уголовный характер. Надеясь, что это отвлечет внимание от его действий, он стал распространять ложную версию, будто бы он и его семья подверглись в здании полпредства домашнему аресту и их жизнь находится в опасности. Полпредство заранее отвергает любые домыслы».

«Известия» назвали Беседовского «пошлым развратником и вором», получившим во Франции трибуну для антисоветских измышлений. 8 января 1930 года его заочно приговорили к десяти годам тюрьмы. В эмиграции он стал заметной фигурой, со знанием дела рассказывая о том, что происходит в Советском Союзе.

Связной Третьякова констатировал настроение нового агента: «Напуган здорово бегством Беседовского и возможностью предательства в наших рядах. Беспокоится, не станет ли известна и его фамилия».

Москва велела парижской резидентуре успокоить Третьякова и поручить именно ему следить за Беседовским и другими перебежчиками: «„Иванову“ не трудно будет не только ориентировать о работе группы Беседовского, но и быть полезным в смысле персональных подходов к кому-либо из лиц парижской эмиграции, прямо соприкасающихся с Беседовским и его группой. „Иванов“ мог бы ориентировать вас о техническом персонале, работающем при Беседовском, „Иванова“ следует использовать в качестве наводчика к работникам и связям Беседовского».

В Москве сразу высоко оценили Третьякова. Поэтому для работы с ним подобрали нового сотрудника разведки. Перед первой встречей с Третьяковым он получил напутствие из Центра:

«Источник весьма крупный, с большими перспективами в будущем, и мы рассчитываем добиться через него ряда серьезнейших разработок.

Необходимо поставить перед источником вопрос об освещении деятельности вредительских организаций и отдельных вредителей. Этот вопрос был перед ним поставлен и прежде, но к выполнению его как следует он еще не подошел. Правда, по некоторым его материалам документального характера были раскрыты вредители в СССР. Об этом, между прочим, источнику не говорите, а то он начнет требовать деньги. Но всё то, что он в этой области дал до сих пор, не представляет десятой части того, что он мог бы дать.

Необходимо, чтобы он связался с отдельными крупными промышленниками, ведущими вредительскую работу в СССР, а главное — чтобы он выявил, существует ли и если существует, то где и в каком городе, тот центр, который объединяет и руководит деятельностью вредителей.

Мы полагаем, что Торгпром этим центром не является.

В работе с источником учтите, что он, хотя разочаровался в эмиграции, нами он еще далеко не очарован. Подходит он к нам осторожно, сохраняя подчас еще враждебное отношение к нам, имеющиеся у него сведения дает скупо, дает под большим нажимом, под угрозой лишения денег. Дает ровно столько, сколько, по его мнению, необходимо, чтобы оправдать получаемое у нас жалованье.

Поэтому в отношении его нужно проявлять всё время особую осторожность. Демонстрируйте „недовольство“, требуя всё время большего. Нажимать на него следует вовсю, прибегая к комбинированному методу денежного зажима и обещания выдать крупную сумму в случае, если он раскроет что-либо серьезное. На его попытки отделаться всякими архивными материалами Торгпрома не идите пока что, отказывайтесь от этих материалов как не представляющих интерес. Требуйте от него оперативного выявления вредителей, сидящих у нас в СССР, имена, фамилии, линии связи, организационную структуру.

Он вам будет предлагать материалы, письма, всякие блестящие комбинации (вся активная эмиграция — его знакомые, его друзья). Не разбрасывайтесь, а с самого начала возьмите в отношении его четкую линию: выявление вредителей. Как только он почувствует, что вы проявляете интерес ко всяким документам исторического характера, он на этом успокоится и большего не даст. Поэтому требуйте от него оперативной работы, а исторические документы всегда успеем получить.

Работает он с нами пока что исключительно из-за денег. Денег он у вас будет вымогать всяческими путями, держитесь твердо установленного месячного оклада, обещая ему крупную выдачу, если он раскроет какую-либо серьезную организацию в СССР. Проверяйте его всё время и вообще проявляйте в отношениях с ним большую осторожность. Жулик он большой. Фигура очень интересная и крупная. Сделать он может многое, и вашей главной задачей является это „многое“ из него выудить.

Платили мы ему сначала 200 долларов в месяц, причем было обусловлено, что к концу декабря он разовьет максимально свои связи, так как он этого еще не сделал, то мы ему из этих 200 выплачиваем (как было в январе и феврале) только 100 американских долларов (с целью нажима) с тем, что остальные 100 откладываются у нас на „текущем счету“ с тем, что когда он покажет работу, то ему будут они выплачены. В смысле денежных взаимоотношений с ним предоставляем вам полную свободу».

Ключевая фраза из шифрованного письма Иностранного отдела ОГПУ в парижскую резидентуру звучит так: «Мы полагаем, что Торгпром не является центром, который объединяет и руководит деятельностью вредителей». Это признание дорогого стоит: через несколько месяцев в обвинительном заключении прокуратуры по делу Промпартии именно Торгпром будет назван главным центром вредительства в Советском Союзе. Иначе говоря, в разведке знали, что к чему, но вынуждены были выполнять прямые указания руководства ведомства госбезопасности.

Новый связной встретился с Третьяковым. Побеседовав, послал в Центр подробный отчет. Отозвался о Третьякове самым пренебрежительным образом. Агент ему сильно не понравился:

«Он хочет заработать. Вряд ли этот тип удовлетворится 100–200 долларами, которые ему удастся в ближайшее время с нас содрать. „Интерес“ к деньгам большой и нескрываемый. Разворачивается осторожно, сведения дает скупо. Чувствуется, что внимательно приглядывается и изучает своих будущих хозяев, стараясь отделаться на это время чепухой и общими разговорами о том, что „эмиграция мертва, что нет ничего интересного, что не представляет себе, чем вызван наш интерес к ней и т. д.“.

Вряд ли благородством проймешь этого прожженного типа, но чувствуется, что он ожидал всяких ужасов, — расписок, обязательств и т. п. аксессуаров пресловутой руки ЧК. Ничего этого не было, даже разговор об этом не поднимался. Более того, несмотря на выраженное мною ему при личном свидании резкое недовольство его докладом, обещанные 100 долларов всё же были уплачены (совсем как у английских лордов). Это его озадачило. Предел нашему благородству — 200 долларов (из которых 100 уже уплачены), это та сумма, на которую нужно рискнуть, даже если мы немедленно не получим никакого эквивалента (в виде ценных сведений).