Андрей Жариков - Солдатское сердце

Затем была подана команда «вольно», и плац ожил. Даже солнышко выглянуло сквозь рваные тучи. Петя почувствовал прилив радости. Отец подал шашкой сигнал, который означал: «Прекратить и ждать команды», но командир на старте не понял сигнала, решил, что пора выпускать очередного конника, и взмахнул флажком. Вихрем вырвался вперед Петя Косенко — сын командира полка. Раздался чей-то крик, но Петр, не скрывая детского желания «блеснуть» своим мастерством, уже рубил шашкой лозу слева и справа.

— Товарищ Маршал Советского Союза! Конник из спортивной группы пионеров гарнизона Петр Косенко программу закончил!

Семен Михайлович подал Пете руку и, похвалив за хорошую езду на коне, повернулся к Жукову:

— Выручай! Надо этого орла чем-то отметить.

Георгий Константинович что-то сказал стоявшему рядом адъютанту, и тот вскоре принес из легковой автомашины крошечного щенка. Это и был красный сеттер Урал.

— Бери! Комкор Жуков найдет себе еще, — сказал Буденный и передал очаровательного щенка в руки счастливого мальчика.

В том же 1938 году Жуков был назначен заместителем командующего войсками Белорусского военного округа, а отец Петра стал командовать кавалерийской дивизией на Украине.

Через два года военные дороги снова свели старых друзей. После разгрома японских захватчиков на реке Халхин-Гол, где командующий советскими войсками Жуков проявил высокое умение проводить операции по окружению противника, он был назначен командующим Киевским Особым военным округом.

Кавалерийская дивизия размещалась недалеко от Киева, и Петя был уверен, что когда-нибудь Георгий Константинович приедет к отцу. Юному Петру Косенко очень хотелось посмотреть, какой он сейчас, Герой Советского Союза генерал армии Жуков? И неожиданно желание это сбылось.

Петя сидел на ступеньках крылечка и чистил свое охотничье ружье, когда прибежал из штаба дивизии посыльный:

— Срочно к генералу!

Убрав ружье и предчувствуя что-то важное, Петя побежал в штаб. Когда он вошел в кабинет отца, то сразу догадался: речь пойдет об охоте. На столе лежало бескурковое ружье, рядом патроны в пачках, а на стуле — резиновые сапоги, куртка и кожаный ягдташ.

— Не дозвонишься к тебе, и Октябрина где-то с подружками бегает, — сказал отец ворчливо, что свойственно было ему, когда он собирался сообщить что-то приятное. — Боевое задание. Умеешь хранить военную тайну?

— А ты сомневаешься? — Петр обиделся. — Я когда подводил?

— Ну, тогда иди к столу. Найди-ка на карте Чивилихины болота.

Петр без труда ткнул пальцем в нужный квадрат, потому что эту же карту отец брал с собой и показывал Петру в прошлом году, когда они охотились в тех же заболоченных местах.

— Так вот: о нашей охоте молчок. Понял? (Петр кивнул головой.) Охотиться будем с генералом армии Жуковым. Мы с ним приедем позже. Возможно, ночью. Ты возьми-ка эти вещи, вот список, — генерал дал сыну листок бумаги с перечнем того, что нужно взять с собой, — Урала покорми. Вместе с тобой поедут три красноармейца на конях и ездовой на бричке. Место надо выбрать отличное. Костер разведешь где-нибудь здесь, — генерал указал на карте, в каком месте должен гореть костер. — Мы приедем верхом.

— Есть! — ответил Петя, как боец. — Все понятно!

Отец немного задумался, потом добавил:

— Косу возьми, травы накосишь. Палатку нашу не забудь. Дичь с вечера не трогать и не пугать! Ну, а если к рассвету не приедем, действуй один, не маленький уже…

Поручение отца Петя выполнил наилучшим образом. За вечер поставили палатку, накосили травы, сделали шалаши для охотников и, как написал отец в своей записке, наловили бреднем в озере, удаленном от места охоты, линей и карасей.

Пожалуй, никогда еще не было у Пети на душе так приятно, как в тот вечер. Он почувствовал себя взрослым, равным с его спутниками — бойцами. Все окружающее казалось необыкновенно красивым, милым. И озеро, поросшее у берегов камышом, и густой кустарник краснотала, и темно-голубое небо, и даже запах тины на бредне… Особенно родными и близкими были эти красноармейцы, пропахшие насквозь соленым потом. Все они чуть старше Петра, ему шестнадцать, а им по девятнадцать, но они бойцы, им доверено боевое оружие, они принимали присягу и готовы защищать Родину.

Вечером, когда поручения генерала были выполнены, Петр и красноармейцы, довольные, спокойные, сидели у костра и пили чай с домашними пирогами. Вскипятили полное ведро, заварили, кроме чая, еще травы душицы и листья смородины. Черпали кружками и пили аппетитно, кто сколько хочет. Пирогов и сахара Петя взял много.

Напившись чаю, лежали на ароматной скошенной траве, отдыхали в тишине.

Где-то в зарослях озера настороженно покрякивала утка; в небе просвистели острыми крыльями чирки; в костре потрескивали пни и сучья, которые захватили, когда ехали через сосновый бор; булькала уха, выбрасывая аромат вареной рыбы и лаврового листа. И в этом множестве понятных звуков Петя уловил вдруг близкий топот копыт и даже легкое покашливание отца. Едут! Он вскочил и бросился навстречу всадникам.

— Сюда! Сюда! — позвал Петя.

— Вижу, не кричи, — как всегда спокойно ответил отец. — Костер за версту виден. Конспиратор лыковый, тоже мне…

Петя придержал лошадь, на которой сидел Жуков. Он узнал командующего сразу, хотя Георгий Константинович был в красноармейском обмундировании, в резиновых сапогах и без орденов и знаков различий.

— Здравствуйте! — сказал Петя, не зная, как назвать Жукова: Георгием Константиновичем или генералом?

— Мой сын — Петр, — сказал генерал Косенко.

— Помню, помню, — ответил командующий и с размаху схватил руку мальчика и крепко сжал. — Вот какой вымахал. Ну, а спорт конный не забыл?

— Завалил грамотами и призами, — ответил за сына отец. И в этих словах Петя не уловил — радуется он или укоряет за чрезмерное увлечение спортом.

— Так это же хорошо, — похвалил Жуков, — если, конечно, с учебой все нормально. Ну, показывай свой бивуак. Чую, и ушицей припахивает. Признаюсь, проголодался. А ты как? — подтолкнул он генерала Косенко. — Думаю, тоже не откажешься от ухи? Или она из консервов?

— Доложи, Петр! — сказал отец.

— На ведро двадцать семь карасей и три больших линя. А вперед сварили всю мелкоту, процедили ушицу и положили в ведро крупную рыбу.

— Вот это я понимаю, — улыбнулся Жуков. — Это не то, что я — ловил в детстве кошелкой. Бывало, наловишь мелочишки, половину соседям за хлеб да картошку отдашь.

Подошли к костру. Коноводы отвели лошадей.

Жуков снял ремни, сбросил сапоги, взрыхлил скошенную душистую траву и сел поближе к костру, выставив к теплу босые ноги.

— О, какой красавец сеттер! — удивился Жуков, только сейчас заметивший Урала. — Неужели тот самый? Притих-то как.