Мигель Руис - Тольтекское искусство жизни и смерти: история одного открытия

Старший брат Мигеля посмотрел на собравшихся.

– Станьте вместе, – велел он. – Перестаньте барабанить, опустошите ум. Впустите свет и пошлите свою любовь на помощь Сарите. Ей нужна наша помощь!

Лала отозвалась эхом:

– «Помогите Сарите»! «Помогите Сарите»! – Она презрительно фыркнула, глядя на это сборище дураков, – какие они все серьезные, сосредоточенные! – А мне никто не хочет помочь? Ведь это я придаю смысл таким бессмысленным действиям.

Но ее уже никто не слышал. День, неделю назад они бы только ее голос и слышали. Но сегодня вечером они собрали все свои оставшиеся силы ради этой целительницы, женщины, находившейся сейчас там, куда нет доступа мысли. Сегодня они принадлежали Сарите. Когда же сегодняшний вечер кончится, они снова будут во власти Ла Диосы. Она знала это.

Внезапное солнечное затмение мгновенно превратило день в ночь. Сарита, стоявшая на вершине огромной пирамиды, пыталась понять, что происходит с ландшафтом видения. Наверное, это Лалиных рук дело. Она устремила взгляд в небо и сквозь рассеивающиеся облака пыли увидела пульсирующую над ней Вселенную. Бессчетные звезды мерцали, как светлячки в полете, – каждая была отдельным сверкающим существом. Миллионы этих созданий плыли, кружась, время от времени неторопливо сходясь в группы и снова разбегаясь. Никогда еще не приходилось ей видеть наш мир в таком живом движении. Это был хаос, зажженный силой замысла. Она протянула руку, желая дотронуться до грандиозной звездной мозаики, и увидела перед собой изящную руку Мигеля, следующую по траектории движения Млечного Пути. Тонким пальцем он показывал на созвездия – по очереди, как будто только сейчас их открывал.

Она и он снова стали одним целым. Она вернулась в его видение и стояла на пирамиде Солнца впервые – и на все времена. Звездным роем клубились прошлое, настоящее и возможные варианты будущего. В его видении сошлась тысяча разных историй, но он будет рассказывать только одну – историю Теотиуакана и мудрости, исходящей от этих руин.

– Что вверху, то и внизу [28] Одно из основных положений герметизма (первоисточник – «Изумрудная скрижаль» Гермеса Трисмегиста). , – прошептал он сам себе, и слова его скользнули сквозь космос, как самые обычные воспоминания.

– Что вверху… – эхом повторила за ним Сарита.

Вдруг, посмотрев вниз, на развалины города, она увидела, что Дорога Мертвых зажглась звездами, – там они мерцали и танцевали так же, как на кружившихся небесах. Освещенная дорога неслась сквозь тьму так же дерзко и безудержно, как Млечный Путь. Они отражали друг друга, как две параллельные автострады в ночной пустыне, – им никогда не встретиться, но они всегда вместе, одной всегда суждено быть такой же, как другая.

– …то и внизу, – договорила Сарита.

В тот миг она поняла, какую задачу возложил на себя ее сын. Он будет и вестником, и самим посланием. Что в жизни, то и в материи. Что во всем мироздании, то и в нем. Каждый предмет и любая тварь во Вселенной – слепок жизни, единственного живого существа, содержащего эту Вселенную в себе. У нее не было слов, чтобы правильно объяснить это, но она ведь учила сына выходить за пределы царства языка. Слова предназначались для того, чтобы служить тайне, а вместо этого их стали использовать для разгадывания загадок.

Нечего и пытаться словами объяснить ту карту, которая развернулась перед ней. У каждой площади, представшей ее взору, было название, выхваченное из воображения Мигеля. Из всех храмов доносился барабанный бой древних ритуалов, и каждый ритуал Мигель сделал своим. Тут было место, где умирают, где хоронят, где рождаются заново. Тут была большая базарная площадь, или митоте , символ непрекращающегося шума и гама в уме человека и символ его безумия. Севернее были место женщин и место мужчин – два храма, отражающие друг друга на пути к постижению. Главным зданием дороги был Дворец Мастеров. Древняя академия, очевидно, открыла Мигелю свои секреты, и видение духовной цивилизации, столь долго молчавшее, начало обретать форму у него на глазах.

Сарита дивилась тому, что видел и чувствовал Мигель, а тем временем зрелище Теотиуакана менялось, ширилось. Теперь оно напоминало скорее тело человечества, распростертое в глубоком и опасном сне. Она как будто увидела его: тяжелое, мучимое тревогами, трепещущее от бесконечных кошмаров под пение звезд, в такт которым вращается Земля. После бесчисленных столетий человечество зашевелилось, оно начинало пробуждаться. Мигель был дудочником, флейтистом, искусным и дерзким, который наконец вернулся, чтобы пробудить человечество животрепещущей балладой. Он пришел спеть о чуде, что свершается между жизнью и смертью. Он пришел петь об осознанности, и каждая гора, каждый камень должны стать его хором!

От Теотиуакана остались лишь руины да камни, но сейчас, под пристальным взглядом Мигеля, он оживал. Он возвращался к своей судьбе, неся утешение и вдохновение будущим паломникам. Каждая храмовая ступенька будет стирать прошлое и открывать вечное настоящее. Каменные стены будут забирать человеческую боль и превращать ее в откровение. На горных лугах вместе со звездами поют цикады, их вибрирующие крылья посылают в ночь свои крошечные благословения.

Это зрелище ошеломило Сариту. В своем теле она слышала учащенный стук сердца Мигеля. Он своими глазами показывал ей Вселенную, описывал жизнь во всей ее дивной искусности. Но вот короткая ночь затмения стала отступать. Звезды померкли, солнце сбросило свои оковы и снова залило город светом.

Солнечный свет ударил Сариту с почти взрывной силой, лучи его обрушились сначала с одной стороны, потом с другой. Один мощный луч угодил ей между лопаток, отчего она перестала дышать, а перед ней, туда, где она и Мигель созерцали одно и то же видение, упала длинная тень. Тень сбегала вниз по ступеням пирамиды и сползала далеко на площадь, повторяя очертания сына, который стоял на вершине сооружения, раскинув руки. Вокруг его головы яркий солнечный свет образовал ореол. Тот же рисунок присутствовал в самой архитектуре лестницы пирамиды. С ее вершины было видно, что две лестницы сходятся. Две ноги соединяются с туловищем, затем идут две вытянутые руки. Голова и ореол вокруг нее встроены в площадь. Что это за видение? Сколько лет должно быть этому символу, если он стал частью строения столь древнего, столь забытого, столь далекого от места происхождения человечества? Эта гордая цивилизация существовала за пятьсот лет до появления Христа, но эти ступени, эта пирамида казались отголоском истории о нем.

Сарите, глубоко погруженной в это воспоминание, открылось, что человечество начинает видеть себя по-новому, что его кошмар почти кончился, что ему становится ясной его судьба. Да, человечество проснется – со временем, когда сменится несколько поколений. Она размышляла о самых темных сторонах существования человека и о том, как всего один ум и его присутствие могут преобразовать все человечество. Просветленные мужчины и женщины появлялись раньше и, конечно же, будут приходить снова, чтобы смягчить человеческое видение и бросить каждому новому созерцателю вызов – сможет ли он или она превратить свою жизнь в произведение искусства. Пора. В очередной раз пора.