Мигель Руис - Тольтекское искусство жизни и смерти: история одного открытия

Я вспоминаю, как впервые оказался на пирамиде Солнца, как увидел все великолепие былого видения и как сильно мне захотелось дать ему новую жизнь. Нельзя ли сделать видение мастеров той эпохи доступным тем, кто ищет мудрость в наше время, много столетий спустя? И не важно, что эта мудрость рождена культурой тольтеков в забытой древности. Это общая человеческая мудрость, ее несли вестники по всему земному шару и во все века.

То, что Сарита переживает сейчас вместе со мной, – начало нового этапа моей жизни. Я оставил медицину, чтобы разобраться, какую роль в наших страданиях играет разум. Через несколько лет, глядя вниз, на эти руины, я понял, что человеческий ум – это, по сути, лабиринт. Великий город Теотиуакан отражает это своей архитектурой: в нем каждая ступенька и каждый коридор представляют собой ловушки, окольные пути и грандиозные достижения человеческого сознания в процессе его роста. Для тольтеков, учившихся в Теотиуакане в древности, этот город был местом, где можно было получить высшую форму образования и постичь истинную, божественную природу самих себя.

В тот первый миг прозрения я понял, что выйти из этого лабиринта просто. В отличие от тех, что выстроены из каменных стен или из кустарника, лабиринт человеческих мыслей можно покинуть в любой момент. Можно увидеть, что мы сами создаем символы, и почувствовать силу жизни за пределами наших слов. Отождествив себя с этой силой, мы можем изменить направление историй, которые рассказываем. Мы можем освободиться от убеждений и верований, из-за которых совсем перестаем быть самими собой. Мы можем проявить величайшую доброту к своему телу и к человеческому видению.

Созерцая в первый раз чудеса Теотиуакана, я понял, что могу научиться гораздо большему и быстрее, если буду работать с учениками, – так потом и произошло. Избавившись от убеждений и ожиданий, я стал больше осознавать. Если мне это по силам, то получится и у них. Находясь сейчас рядом с Саритой, я могу рассказать о самых важных для меня мгновениях этого опыта – преобразующих мгновениях в жизни воина. Может быть, она поймет и ее это заденет, а может, это никак на нее не подействует. В любом случае эти размышления – мой дар ей навечно. Пока могу, я продлю свое видение.

Между двумя ударами сердца человек может увидеть всю свою жизнь: перед ним откроется завтрашний день, а вчерашний канет в вечность. Нет лучшего места для личных воспоминаний, чем забвение. Прожитое прошлое представляет очень малую ценность. Но мы тащим его бездыханное тело в каждое мгновение будущего и позволяем ему давить на нас своей тяжестью, определять, кто мы, говорить за нас. Даже самые талантливые из взрослых людей редко принимают решение, не посоветовавшись с прошлым (а значит, с трупом) и не прислушавшись к его бесконечным укорам. Мудрец же пренебрежет такими советами и будет наблюдать мир с точки зрения бесконечности.

Уже в юности мне стало очевидно, что в настоящем можно найти огромное количество информации и, чтобы не отставать от жизни, я должен непрестанно что-то в себе менять. Перестав цепляться за прошлое, я стал тратить на жизнь гораздо меньше усилий. Я избавился от необходимости ежедневно платить дань чувству вины и от бесконечных домогательств моей памяти. Жизнь влилась в каждое освобожденное и жаждущее ее мгновение, и сами эти мгновения стали стремительными и многоликими. Вот что произошло со мной.

За эти недели, что я нахожусь в коме, прошлое ни разу не побеспокоило меня. Событиями моей жизни теперь занимается Сарита. Я для нее реально существую, как и все эти воспоминания, но и они, и она сама находятся в ландшафте воображения. Отстраненный и внимательный к велениям жизни, я ощущаю лишь свободу и ничем не ограниченную любовь, которая рождается, когда страх себя исчерпал.

У меня свое представление о смерти. Для меня смерть – это материя. Материи нужно зачатие, а затем – рождение. Она растет, умножается, но ее ждет непреложный конец. Материю приводит в движение сила, находящаяся за ее пределами, она же это движение и прекращает. Эта сила – жизнь.

С этой точки зрения материю можно назвать смертью – это субстанция, для создания и оживления которой нужна энергия жизни. Благодаря жизни мы можем двигаться, дышать, любить, думать и грезить. Когда же материя или тело человека не в состоянии больше поддерживать силу жизни – из-за увечья ли, болезни или иных разрушительных явлений, – начинается умирание. И тогда сила, родившая тело, забирает его. Смерть подчиняется жизни – отнюдь не наоборот.

Физическая смерть – это возвращение домой. Свет расширяется и превращается в свет. Энергия вечна и бесконечна, она меняет свою силу, не останавливаясь ни на миг. Она – свет, наполняющий собой мириады вселенных, от невероятно малых до невообразимо огромных. Она заключает себя в материю, а затем с неудержимой силой расходится лучами вовне. Она – во всех предметах и в загадочном пространстве между ними.

Человек способен понять, вспомнить все это за время между двумя ударами сердца и последовать за силой намерения к следующему живому мгновению. Что такое намерение? Это понятие не имеет никакого отношения к умственной деятельности. Это не то же самое, что желание. Мы можем желать встретиться с другом, купить автомобиль, начать делать карьеру, но намерение – это сила жизни, которой мы являемся. Чтобы почувствовать эту силу, мы должны сначала осознать, что мы есть жизнь. Мы и есть та сила, которая ведет, хранит и постоянно спасает нас. Осознанно использовать эту силу – в этом заключается работа того, кто по-настоящему прозрел, стал своим собственным спасителем и поддерживает других людей, находящихся с ним в одном видении.

Видеть – значит осознавать все в настоящем мгновении. Использовать эту осознанность для управления историей, которую мы рассказываем о самих себе, – это величайший акт силы человека. Сарита тоже сейчас постигает это – в своем трансе она видит, как я впервые прохожу через этот опыт в Теотиуакане. В ее жизни тоже был такой опыт переживания истины. У нее очень развито внутреннее чутье. Исцеляя людей, она находила то место в теле, где спрятан яд, откуда исходит боль, место, иногда подлежащее удалению. Ей удавалось излечивать хвори, от которых не помогали никакие лекарства, избавлять от болячек, до которых не могли добраться хирурги. У нее были свои способы, и они действовали. Много лет я пользовался ее ритуалами, вдыхал жизнь в старые символы, но наступил день, когда слова наконец подчинились намерению и стало ясно, что это всего лишь символы. Тот день настал, но только через годы, когда я достиг мастерства в шаманской практике.

Шаманом я стал тогда, на пирамиде, когда далекое прошлое слилось с сознанием настоящего. Во время поездки с Дхарой я был погружен в себя, я чувствовал – во мне что-то меняется, я заглядывал внутрь себя в попытках что-то понять. Увидев тогда город и признав в нем великий университет, в котором можно обрести просветление, я просто объявил, что начинаю возить туда учеников. Дхара рассмеялась, озираясь: вокруг лежала обширная мексиканская долина.