Алексей Череватенко - Небо Одессы, 1941-й

Наши ребята острили:

- Гляди, как приспособились! Вроде кенгурят, которых мамаша носит под брюхом... Не продувает, не сквозит?

- Уютно и тепло, как у бога за пазухой! - смеялись в ответ черноморцы.

Вскоре они улетели. Мы с надеждой глядели им вслед. Оттуда, с Крымского полуострова, давно уже ждали подкрепления, но его все не было. А наши ряды редели. После гибели Саши Иконникова и комиссара первой эскадрильи Николая Пискунова мы потеряли Петра Гуманенко, Бориса Зотова. Не вернулся с задания лейтенант Николай Хомяков. Пропал без вести Александр Федотов, Позже стало известно, что он остался жив, был схвачен фашистами. Несколько раз бежал, но все неудачно. Из концлагеря его освободила Красная Армия в 1944 году. Сейчас Александр Григорьевич работает в системе Аэрофлота.

С утра на задания ходила вторая и четвертая эскадрильи. Теперь пришла очередь лететь первой. Над черноморской степью нещадно палило солнце, слабый ветер с моря едва шевелил ветви деревьев, не уменьшая зноя...

Михаил Асташкин повел четверку на Беляевку. Туда мы наведывались довольно часто: за водокачку, снабжающую Одессу водой, шли тяжелые бои. Сейчас этот поселок, расположенный в сорока километрах от города, находился в руках противника, разведка доносила о крупных передвижениях войск в районе Беляевки. И первой эскадрилье предстояло нанести по ним мощный удар.

Задание было выполнено, но Асташкин с трудом привел своих ребят. Машины были изрешечены пулями и осколками. Там настоящее пекло, рассказывал комэск, вырвались каким-то чудом...

Попала в переплет и наша четвертая, ночная. Вылетели на Раздельную штурмовать войска противника. Над объектом сделали первый заход, набираем высоту.

И тут из облаков вывалились одиннадцать истребителей. Елохин и Куница сработали мгновенно: атаковали по одному. Я увидел, как два факела стремительно понеслись к земле и упали почти рядом, застилая степь дымом.

Но почти тотчас в бой ввязалась подоспевшая шестерка "мессеров". Теперь нашей восьмерке пришлось драться с пятнадцатью самолетами противника. Но отступать, как говорится, некуда. Мы начали изматывать фашистов на виражах и вертикалях, оттягивая бой на свою территорию и не забывая прикрывать друг друга. Храбро сражались Алексей Алелюхин, Алексей Маланов, Иван Королев. Защищая ведущего, Королев меткой очередью сбил врага. Тот пытался пикированием погасить пламя, но не рассчитал и врезался в землю.

И все-таки количественный перевес давал о себе знать. Два "мессера" насели на лейтенанта Ивана Засалкина, зашли ему в хвост. И вот тут Иван, смелый и находчивый летчик, допустил ту самую ошибку, на которую когда-то указывал мне Шестаков. Он резко взял ручку на себя, свалился в штопор. С большим трудом выровнял машину, но при выходе из пикирования попал под огонь противника и был сбит.

В этом неравном бою и мне пришлось круто, и был момент, когда небо с овчинку показалось... Прошло уже много лет, а эта картина стоит у меня перед глазами. Преследую "мессера", он делает переворот, проваливается далеко вниз, потом резко выводит машину и идет на вертикаль. Я тем временем выбираю момент для атаки, а он увеличивает угол, пошел свечой, берет меня на прицел. Ну, думаю, так долго не протянешь, свалишься, ухлопают тебя, как куропатку. Но, видимо, летчик оказался опытный, ухитрился с большой дистанции дать по мне очередь. Слышу оглушающий треск - и вот уже кабина наполняется удушливыми парами, горючее потекло на ноги: снаряд пробил бензобак.

Открываю "фонарь" и выхожу из боя. К счастью, высота есть, и я планирую в сторону своего аэродрома. Такая досада, оказаться в глупом, беспомощном положении. Бывает, конечно! Теперь уж хотя бы дотянуть любой ценой, добраться, спасти машину...

И тут вижу - за мной увязались двое, как видно, учуяли легкую добычу. Жму на всю железку, но не отстают пираты, кажется, крышка тебе, Алексей...

Моим ангелом-хранителем оказался Алелюхин. Словно орел из поднебесья, налетел он на моих преследователей. Одного сбил с первой очереди, второй поспешил ретироваться. Я смог благополучно дотащиться до своего аэродрома.

Кстати сказать, Алексей Васильевич Алелюхин, ставший впоследствии дважды Героем Советского Союза, генералом, в дни обороны Одессы проявил себя бесстрашным бойцом, не однажды выручал из беды товарищей, вступая в единоборство с превосходящими силами противника.

Так вот, значит, повезло мне, посадил я своего тяжело раненного "ишака", а вот выйти из машины уже не было сил. Ребята вытащили меня из кабины, стянули напитавшуюся бензином одежду. Я с наслаждением вдыхаю свежий воздух, а ребята ощупывают меня всего: не ранен ли.

- Пор-рядочек! - произносит свое любимое словцо улыбающийся Филиппов. Всадник жив, кости целы, а лошадку подлатаем - и хоть завтра в бой.

- Что-то ты уж очень веселый, как я погляжу... - говорю ему, все еще наслаждаясь острым счастьем миновавшей опасности.

- А у нас почти что праздник! - отвечает Алексей Филиппов, живо поблескивая глазами.

Вижу: у ребят настроение приподнятое, ухмыляются довольные. Значит, приятные новости все же есть. Какие?

И вдруг замечаю: вдоль посадки стоят замаскированные ветками "ястребки". Пополнение! Ну, так тут мало улыбаться, надо "ура" кричать!

Быстро привожу себя в порядок и бегом на поляну, где собираются летчики. Долго же мы ждали этой счастливой минуты! Майор Шестаков представляет командира эскадрильи черноморцев, прибывших из Крыма нам на помощь. Капитан Федор Иванович Демченко, его заместитель Василий Николаевич Вальцефер, комиссар Валентин Петрович Маралин.

Жмем друг другу руки. Демченко представляет всех своих подчиненных: Серафим Лузиков, Григорий Бакунин, Иван Беришвили, Владимир Мирончук, Михаил Дмитрусенко, Дмитрий Мягков, Петр Николашин, Хайдула Ченкунов, Виктор Шевченко, Иван Яковенко... На левом фланге - молодые, как на подбор, парни, штурмовики, летавшие на самолетах Ил-2, тогда еще только поступивших на вооружение: Кутейников, Суслин, Аленицкий, Давыдов.

Ребята что надо: ладные, в отлично пригнанной форме летчиков морской авиации. Просто невольно завидно становится и с сожалением думаешь: "Такими бравыми молодцами и мы выглядели недавно. Война стерла с нас парадный лоск. Спим под кустами, на промасленном брезенте, бреемся раз в три дня, да и то кое-как, бывает, что и есть приходится на ходу... Эх, да что говорить, запарились мы тут, может, теперь облегчение почувствуем".

Такие мысли проносятся в моей голове, когда меня окликает Елохин. Рядом с ним смуглый лейтенант, настоящий щеголь, с аккуратно подстриженными усиками, протягивает мне руку:

- Лейтенант Беришвили!

- Очень приятно, - отвечаю я, - а зовут вас как, лейтенант?