Петр Худяков - Путь к Цусиме

От 30 августа 1904 г. с "Камчатки".

"Я переведен на транспорт-мастерскую "Камчатка". Состою здесь помощником старшего судового механика. Кроме меня, здесь еще есть два младших механика: один (лет 50–55) заведует беспроволочно-телеграфным делом на всей эскадре, а другой — мастерскими. Дали мне в заведование машинное и котельное отделение, и опять я очутился в Кронштадте. При испытании одна машина сильно поломалась [334]. Когда ее починят, будет 2-я проба, a там — и в Ревель… На пробе "Камчатка" дала 13,5 узлов вместо обещанных 12; но и с этим от Японца все равно не удерешь"…

Транспорт-мастерская "Камчатка".

"На этом транспорте-мастерской я назначен в заграничное плавание. Под началом у меня будет 2 прапорщика запаса. Дали мне уже отдельную каюту. Наш заводик пойдет в поход вместе с эскадрой; на нем есть столярная мастерская, слесарная, литейная, кузнечная, паяльная и проч".

"Камчатка" строилась, как транспорт для армейских войск, который должен был свершать рейсы между Россией и портами Д. Востока. С таким именно расчетом корабль и был выстроен; но после начала войны его решили переделать в транспорт-мастерскую для эскадры. Но и после переделки "Камчатка" продолжала оставаться больше транспортом, чем мастерской: здесь на лицо громадные помещения для команды, масса кают и в то же время скученные, низкие помещения для мастерской. Расположение станков пришлось сделать совсем не так, как это следовало бы, a соображаясь только с размерами готового помещения: большие станки оказались поставленными довольно далеко от люков, и поэтому все громоздкие вещи надо было туда и назад волочить по тесной и низкой мастерской".

"В кузнице — небольшой паровой молот, вальцевый станок для выгиба котельного железа, паровые ножницы для обрезки котельного и др. железа. Лучше других все-таки слесарная мастерская; а литейная и кузнечная слишком тесны, работать в них можно с очень большой осторожностью только в тихую погоду; a в качку здесь будут одни только несчастья, — ожоги, обливание металлом и т. п. На корабле 150 вольнонаемных рабочих, кроме 280 чел. матросов. Корабль "вооружен" восемью 2-дюймовыми пушками; и в бой, нужно думать, он не пойдет"…

В письме от 3 сентября 1904 г.:

"Снял свою студенческую тужурку и надел морскую форму, но чувствую, что "морским волком" никогда не буду".

Из письма от 13 сентября 1904 г.:

"До чего отвратительно все сделано. Прочности у всего хватает ровно настолько, чтобы продержаться до осмотра комиссией. Одна за другой начали лопаться паровые трубы, а на днях отлетел кран у главного паропровода, и оттуда начал хлестать пар под полным давлением. Машины и котлы были сданы спешно, и теперь с ними масса возни. К тому же и команда машинная и кочегарная очень неопытны. Недоразумений не оберешься. Вчера во время 8-часового перехода упускали уровень воды в котле два раза".

Из писем от 16 и 20 сентября 1904 г.:

"Сейчас идут проводы "Камчатки". Масса гостей, и все здорово "набодались". Пьяное офицерство ведет отвратительные сцены с матросами. Как эти господа могут строго требовать с людей работы, когда у них же на виду они сами ровно ничего не делают; ночи кутят, а днем поправляются для новых кутежей… Выяснилось, что буду получать во внутреннем плавании 141 p., а в заграничном — 240 р… Чем ближе знакомлюсь с котлами и машинами, тем яснее вижу, что заводы, которые их ставили, стремились только поскорее от них отделаться. Устроено все "на живую руку", и… в конце концов все было принято. В кают-компании между тем появились вещи (идет перечень их), купленные на деньги, которые были получены в виде "премии" с заводов-поставщиков. Я уже поднимал вопрос, чтобы эти деньги обращены были лучше на исправления недостатков в машине и в котлах; но все как-то пропустили это мимо ушей… Начиная с командира судна и кончая последним гальянщиком, все работают на Царя-батюшку "спустя рукава"… Уходим в Ревель 22-го".

Из писем от 2 и 4 октября 1904 г.

"На переходе из Ревеля в Либаву три котла из шести потекли настолько, что пришлось их выключить; вода совсем в них не держалась и уходила… При малейшем волнении нас так и треплет. В 10 1/2 ч. утра вышли из Либавы на Д. Восток. Нас сопровождает немец-лоцман. Придется проходить через узкие проливы. Нанято много коммерческих пароходов, крейсирующих вдоль берегов этих проливов. Они ведут дозорную службу вместе с датскими миноносцами".

В письме от 15 октября 1904 г. из Танжера читаем следующее:

"До Скагеррака шли благополучно. Здесь же под вечер 7 октября броненосец "Бородино" вынужден был открыть огонь по трем лайбам [335], которые лезли на эскадру, невзирая на предупреждение. Снаряды перелетали как раз через нашу корму и не особенно далеко от вас падали в воду. Ночью ждали нападений и… вдруг раздался страшный треск и грохот. Оказалось, что мы на всем ходу столкнулись с лайбой и переехали ее, а она своими мачтами кое-что порвала и перепортила нам. На следующую ночь мы были атакованы со всех сторон миноносцами. Ночь была тихая, лунная; и все, кто из нас видел эти суда, говорят что это, несомненно, были миноносцы. Мы шли в компании с "Авророй" и "Донским", но от них как-то отстали. Часов с 8 веч. начали к нам приближаться какие-то огни. Им дали сигнал: "не приближаться"; они ответили опознавательным сигналом прошлой ночи и настойчиво продолжали к нам приближаться. "Камчатка" дала полный ход и начала маневрировать. Подозрительные суда все теснее окружали нас. Пробили "минную атаку" и открыли огонь по миноносцам. Пришлось безвыходно пробыть в кочегарке часов 16. При первых же выстрелах, когда я переходил из одной кочегарки в другую, часть кочегаров перетрусила и разбежалась. Тогда я поймал несколько человек небоевой смены и заставил их стоять, пока не найдутся сбежавшие. Большая часть моей боевой кочегарной смены до того обалдела, что у них опустились руки, и они перестали подбрасывать уголь в топки. Первые две атаки миноносцев были между 8 и 12 час. ночи [336], а третья — около 2 час. утра. Невзирая ни на что, пар мы подавали исправно. При первых же наших выстрелах я сначала почувствовал себя скверно, но быстро оправился, считая предстоящую смерть неизбежной… С верхней палубы несколько человек видели, как один миноносец, увивавшийся за нами под кормой весьма близко, выпустил один раз мину из верхнего надводного аппарата нам под корму, но удачное маневрирование спасло "Камчатку" от гибели. С нашего корабля было сделано 296 выстрелов, и под утро миноносцы оставили нас в покое… Как мало ценят "Камчатку", это обнаружилось в 1-й же наш переход. По беспроволочному телеграфу мы дали знать адмиралу, что мы окружены миноносцами, что мы вступили с ними в бой и находимся там-то; но никто не потрудился придти к нам на помощь, а сопровождавшие нас раньше крейсера разыскали нас только через сутки "…