Петр Худяков - Путь к Цусиме

Разные артиллерийские учения, отражения минных атак и т. п. все это было у нас в сущности одна кукольная комедия. Научиться правильно наводить и стрелять я никогда не буду в состоянии, если я буду только присутствовать при том, как наводит и стреляет мой сосед. Снарядов жалеть на это нельзя, и каждый сам должен уметь стрелять; а иначе всегда будут получаться те самые результаты практической стрельбы, какие оказались у Рожественского в Нози-бее… Ho у нас и все так.

По этому поводу нельзя не вспомнить другого не менее дикого обычая — посылать в десант людей, никогда не державших ружья в руках; между тем это — факт, и в каждой десантной роте у нас можно найти таких… А что касается до экономии в снарядах, то, оставаясь последовательным в этом отношении, ведь, можно было бы идти и еще дальше. Жалея уголь и машинную смазку можно было бы начать "учить" инженер-механиков флота управлять машинами и котлами, не разводя паров и стоя на якоре… "Ученье" шло бы образцово; но далеко ли ушла бы наша эскадра с такими "учеными" гг. механиками?..

Штурманскому делу у нас тоже не учатся серьезно, хотя этого требует устав. До сих пор мы не знаем даже своих вод. В Финском заливе в мирное время на полном ходу мы похоронили броненосец "Гангут", и на коротком переходе из С-Пб. в Транзунд воздвигли целый ряд других "могилок", где бесславно и бесцельно похоронены нами остатки военных судов самых разнообразных типов… Но уроки прошлого ничему не учат нас, и в августе 1907 г. в шхерах на полном ходу мы посадили на камни Императорскую яхту "Штандарт", заставив пережить эту катастрофу и всю Царственную Семью. Co всем снаряжением постройка этой яхты в свое время обошлась до 14 миллионов рублей; а снять ее с камней и привести в исправный вид обойдется не менее 2–2 1/2 миллионов рублей… Это — все "жертвы" нашего незнания и нежелания работать.

До сих пор гг. командиры не имеют права ходить без лоцманов по финским шхерам, а все лоцманы — финны …, и что может разыграться на этой зыбкой почве во время войны или во время серьезной ссоры с Финляндией, не трудно себе представить. He научат нас уму-разуму никакие Цусимские катастрофы, если даже у себя дома, под самым С.-Пб., мы будем во всем нуждаться в посторонней помощи и надеяться больше всего на чтимого покровителя моряков, Николу-Угодника…

"За что ни возьмешься, на что ни посмотришь у нас во флоте", — читаем в одном из писем ко мне, — "везде наталкиваешься у персонала на нежелание что-либо серьезно изучать; нет знания, но нет и желания приобрести его; отсутствие знания маскируется спесью, изощренностью "втирать очки" начальству… И все это видит и отлично понимает команда. О каком же доверии ее к таким "работникам" здесь может быть речь? А если нет доверия к руководителю, не будет и успеха в работе. Это ясно. Рассуждение о долге, об обязанностях всегда умели проповедовать у нас, во флоте; но не этими рассуждениями воспитывается молодежь, а примерами, ежедневными поучениями, рассказами старших. А эти рассказы всегда таковы, что у большинства молодежи они могут только убить желание и работать, и учиться, и относиться честно к исполнению своего долга. Примеры, которые видит молодежь, напоминают ей о необходимости больше всего заботиться о "форме", учат ее "втирать очки" и в этом видеть залог успеха по службе. Пример командира, за свою самостоятельность жестоко поплатившегося своим карманом, достаточно поучителен для молодежи. Пример адмирала, делающего смотр кораблю, не менее поучителен. Всестороннего смотра большей частью не производится; для этого, ведь, надо было бы понимать дело, знать его вдоль и поперек, отбросить свою лень и самому начать работать. Оценки продуктивности работы офицерского состава за плаванье тоже обыкновенно не делается; в чужой работе легко разбираться тому, кто сам работает. Несравненно легче производить беглый, формальный осмотр, обращая все внимание на казовые концы, на чистоту, а исправности всего остального великодушно доверяя. Бывало так, что смотр сходил отлично, и множество серьезных неисправностей "благополучно" было скрыто от взоров начальства [208]. У каждого из них есть свой излюбленный "конек", который и привлекает к себе его внимание по преимуществу. Кому надо знать об этих "коньках", те знают и выезжают на этом. Адмирал Бирилев, снаряжавший Балт. — Цусимскую эскадру, имел, напр., большую слабость к обязательному наблюдению за чистотой машинных трюмов. Об этом все знали и очень быстро к этому приноровились. Перед походом на "Николае І-м", напр., ставились вновь орудия и ждали, что Бирилев приедет осмотреть их, но… не забыли и машинных трюмов. Приехал Бирилев, удостоил трюмы внимательного осмотра со свечкой, остался доволен трюмами и… уехал. После этого командир порта в свои посещения тоже очень интересовался трюмами и ничем больше… Вот та обстановка, среди которой молодежь училась "служить": вот та отрицательная работа, которая ежедневно привлекала к себе ее внимание; о ней без устали говорят, ею хвастаются… А дело от этого не подвигается вперед".

"Когда это будет нужно, мы умрем"… Эту фразу в кают-компании нередко приходилось нам слышать. Но, ведь, героизм — не в смерти, иногда совершенно бесполезной для дела и бесцельной; героизм — в работе, в той черной, будничной, мелкой, грязной и неблагодарной работе, от которой в конце концов зависит успех дела. Но эти люди, которых нам приходилось наблюдать на корабле "вверху", на такой героизм были не способны; и никто не учил и не учит их у нас тому, что главное — в этой постоянной работе изо дня в день; бой же — это только экзамен, проверка целесообразности всей предшествовавшей работы. Японцы десять лет были героями, учились, работали, не покладая рук, и во всем проверяли себя задолго до боя. Поэтому они и выдержали экзамен, выдержали блистательно; а мы захотели одним днем показного "геройства" заменить отсутствие долгих лет тяжелой, подготовительной работы. Наша русская машинная команда также выдержала этот экзамен, выдержала отлично: долгие месяцы тяжелой, кропотливой, грязной, подготовительной работы даром не пропали; и в день боя ни одно судно не вышло из строя из-за неисправности механизмов".

Упорядочивая все эти стороны дела, в будущем следует обратить внимание также и на материальную необеспеченность наших моряков низшего ранга, нормы которой у нас совсем другие, чем в Японии. Там в среднем один моряк (включая и офицеров) получает жалованья 143 рубля в год, a у нас — только 104 руб.; там на содержание и продовольствие одного моряка в среднем отпускается 56 руб. в год, a у нас — 24 руб., несмотря на то, что в Японии жизнь чуть ли не вдвое дешевле, чем у нас. Но зато у нас командующий флотом получал 108.000 руб. в год [209], а там адмирал Того довольствовался скромным вознаграждением в 6000 руб. в год ("Рус. Вед.", 1905, № 144).