Петр Худяков - Путь к Цусиме

Да и вообще "П.-Артур не представлял никаких других ресурсов для молодежи, кроме пьянства и картежной игры; там не было ни семейной жизни, ни интересных плаваний по разнообразным портам, ни интересного специально военно-морского труда": толклись на месте, повторяя зады, повторяя одни и те же ученья самого элементарного характера; "перед сменой начальства эскадра засыпала, забывала пройденное"; потом опять начинали с азов, дальше которых так и не пошли (см. "Морск. Сборн.", 1907, № 3, статью лейт. гр. Капниста).

Организация, обучение, и нравственное воспитание боевого флота при таких условиях не замедлили принести, конечно, и соответственные результаты, возможные только в государстве, когда в нем отсутствует гласность и независимое общественное мнение, когда в нем царит атмосфера полного общественного застоя.

До каких крайних пределов открытого безобразия и разнузданности доходили в этот период гг. морские офицеры в П.-Артуре, об этом откровенно было недавно написано в журнале "Море" за 1906 г. (см. №№ 13–14, стран. 459–460); порча вещей и битье посуды моряками в ресторанах, скандалы, производимые ими "на втором взводе" где-нибудь на улице, в цирке, в театре, даже во время действия, скандалы, сопровождаемые скулодроблением и т. п., в то время не считались уже ни во что; рассказаны между прочим похождения двух безобразников-офицеров, один раз ворвавшихся в баню в запертой нумер, а другой раз прекративших свободное движение пешеходов и экипажей в узкой улице. В баню они ворвались, чтобы послать себе за пивом мывшегося в отдельном нумере пожилого господина, послать на улицу недомытого и прямо в костюме прародителя; а движение на улице они прекратили днем, пожелав поперек улицы лечь спать, ногами вместе, головами врозь. Пешеходов, выражавших им свое неудовольствие, эти гг. "приводили в христианство", а наехавшего на них извозчика они избили, и экипаж его был ими изломан…

Один из этих скандалистов был председателем портовой приемной комиссии… Дела в этой комиссии шли так недурно, что во время осады было начато следствие о делопроизводителе этой комиссии. Будучи ничтожной сошкой, коллежским регистратором, этот делопроизводитель за полтора-два года своей деятельности умел собрать капиталец поболее 50.000 руб. Это впрочем никого не удивляло… Был там другой коллежский регистратор и еще почище. Тот принимал с пароходов уголь для эскадры, получал жалованья до 100 руб. в месяц и за три года своей службы перед войною "нажил" свыше 200.000 руб. ("Море", 1906, №№ 13–14, стран. 460). В роли "благодетеля" выступал главный поставщик флота Гинзбург, то же самое лицо, которое делало все поставки и во время войны. У этого многолетнего, опытного поставщика ведомства ни с кем никогда не было крупных недоразумений и неприятностей; и при заключении контрактов, и при последующей доставке материалов во флот на десятки миллионов, соображая чин и ранг, он умел быть "полезным и приятным" всем тем, от кого зависела какая-нибудь возможность наделать ему неприятностей. Никому как будто и в голову не приходило, что поставщик будет делать это не из своего кармана; его дело было потом только представить счет, а в успехе дележа никто не сомневался… Об успешной деятельности этих "регистраторов" знал весь Артур, но никто этому не удивлялся, не склонен был видеть в этом что-либо "особенное"… Знали об этом и Старк и Алексеев. A теперь даже и пишут об этих регистраторах; о них — можно… Заботились только о том, чтобы дело велось поосторожнее… "Я не хочу, чтобы у меня было новое севастопольское угольное дело", говорило начальство; "не забывайте, что у меня всегда и все благополучно", прибавляло оно. И никто этого не забывал…

"Список чинов нашего флота перед войной был переполнен адмиралами и капитанами 1-го ранга, а водить эскадры и корабли все-таки было некому [201], т. к. мало-мальски способных лиц у нас было принято определять к береговым должностям. Для флота эти береговые должности мало полезны, но они для избранников весьма выгодны в материальном отношении, спокойны и почетны".

Необходимость плавания в течение всего года у нас не сознавалась. А такое плавание столь же необходимо и для адмиралов, как и для остального персонала. Перед войной наши адмиралы считали, что учиться им нечему, что они уже все знают, что им остается только учить других. А на практике это обучение нередко выливалось ими в невежественное самодурство [202], или в разгильдяйство, в зависимости от личных качеств адмирала. В лучшем случае все сводилось к строгостям чисто внешнего порядка. Тип адмирала Н. И. Бутакова, который в плавании, не переставая, учился, так и не повторился у нас в течение 30 лет.

Перед самой войной назначение командиров на суда, благодушно стоявшие на Дальнем Востоке, стало делаться канцелярским путем, просто по списку; и будущие гг. командиры приезжали туда для выполнения ценза, как на гастроли ("Морск. Сборн.", 1906, № 4, стр. 47). Поездки эти были обставлены вполне "прилично": "подъемных" адмиралам полагалось 1500 p., спальное место — в І-м классе, "суточных" — от 10 до 20 руб., глядя по роли, "бесплатный провоз багажа в 20 пудов. Для штаб- и обер-офицеров — те же льготы, только масштаб немного скромнее, кончая суточными в 5 руб. Некоторых из этих гастролеров перед войной признали нужным сменить; а другие потом уже, во время войны, уехали сами из П.-Артура "по болезни", которая, однако, ничуть не мешала им затем числиться командирами судов, бездействующих в Балтийском море; началась война, а на многих миноносцах в П.-Артуре совсем не было еще командиров, их потом уже "по великому сибирскому пути" прислали из России, но они, разумеется, совсем не знали ни миноносцев, ни людей, им вверяемых, ни берегов…

He мудрено, что при таких порядках потом, когда это понадобилось, у нас не оказалось достаточного числа хороших строевых командиров, таких, у которых были бы и знания, и опытность в деле, и любовь к работе, — таких, которые умели бы опираться в часы работы не на призрачное обаяние своего чина и ранга, не на одну только жестокую, бездушную, служебную дисциплину, a и на глубокое знание своих помощников, на уважение в подчиненном — его человеческой личности, его таланта, знаний, разумной инициативы и горячего искреннего желания работать… He было серьезного отношения к делу и желания работать "вверху", нельзя было ожидать другого отношения к делу и во всех рангах ниже.

Из хитроумной области перемещений офицерского состава с одного судна на другое ко 2-му изданию книги нам был сообщен целый букет примеров, имевших место до войны и после войны, с полными именами. Приведем здесь 2–3 характерных случая:

"Старший штурман портового судна "M"… перед войной был назначен старшим офицером на вспомогательный крейсер где главным его занятием были погрузка и выгрузка угля; а после войны его сделали командиром нового эскадренного миноносца "М"…; он сам откровенно сознавался, что после окончания курса в корпусе он ни разу не имел случая видеть минного аппарата"…