Петр Худяков - Путь к Цусиме

Для характеристики общей системы отношений к "людям" во флоте один из наших товарищей свои наблюдения в этой области передал в целом ряде писем, написанных при переходе эскадры от Мадагаскара к Аннаму. Вот некоторые выдержки из этих писем, сделанные для 2-го издания книги:

"При переходе эскадры из Нози-бея мне удалось видеть во всей красе съемку эскадры с якоря. Все происходило, как на смотру, — чинно, эффектно, с показной дисциплиной… В первый же день перехода случилось однако несчастье с людьми: с какого-то добровольца, — как потом оказалось с "Киева", упал матрос за борт. Чтобы его спасти, бросали ему буйки, ночью горящие; но никто на других судах ничего об этом не знал". [190]

"Обратили внимание на эти вспыхивающие огоньки у нас только тогда, когда они остались далеко позади нас. И тогда это открытие произвело целый переполох. Одни думали, что это — японский миноносец, другие, — что это подводная лодка… В эту ночь я спал на заднем мостике, и меня разбудил крик старшего артиллериста, который приказывал зарядить 47-миллиметровые пушки и стрелять из них, если огонек покажется поближе… Только много-много позднее к нам подошел миноносец и объяснил, что это за огоньки. Тогда мы облегченно вздохнули, радуясь, что мы в них не стреляли; но все ужасно возмутились, что ничего не было предпринято для спасения человека, кроме бросания ему каких-то буйков. В случае такого несчастья полагается ракета, задний ход и спуск шлюпок со всех близ находящихся судов. Но тут ничего подобного не было сделано… Боялись свирепых выходок… адмирала; боялись таким финалом испортить ему праздничное настроение, переживаемое после прекрасно проведенного им дневного парада"…

Итак, на ходу судна в воду упал человек, которого с первых же дней его службы во флоте учили, что "матрос — звание высокое — почетное: он есть слуга Государев и Родины (Отечества); защитник их от врагов внешних и внутренних… [191]" А когда надо было спасать этого "защитника", то тут забыли обо всем. У всех на уме было одно и то же: как бы не испортить парад; как бы не разгневать адмирала… Только случайность спасла его от расстрела с других судов.

"Система поощрений на эскадре, — пишет в другом месте тот же товарищ, — применяется весьма редко; царит больше система разносов, насмешек, выговоров, делаемых большей частью нарочно в самой обидной, самой унизительной форме… Бесцеремонное, унизительное отношение ко всякому чину, ниже меня стоящему , проходит красной нитью через все взаимные отношения у нас во флоте. Адмирал грубо "костит" командира за такие мелкие неисправности в подведомственной ему части, которые сразу бросаются ему в глаза, и совсем не видит, не хочет видеть серьезных, коренных неисправностей, наносящих действительный вред делу. Командир не менее грубо разносит за всякую мелочь старшего офицера и других ему подчиненных офицеров, совсем не обращая внимания ни на что, — ни на время и место, ни на окружающую обстановку и присутствующих здесь лиц и т. д. Офицеры с жестоким спокойствием и выправкой охотно занимаются мордобитием матросов и считают это средство единственным, способным поддержать дисциплину; но ее однако нет и следа у перебитой команды; поражаешься, наоборот, распущенности, царящей здесь. Здесь нет ничего общего с той настоящей дисциплиной , какая была у нас в батальоне, где я служил, — до прихода запасных; там мордобитие практиковалось в общем весьма редко, но дисциплина была. А тут пощечины раздаются очень звонко и очень часто. Совсем не редко здесь можно наблюдать и членовредительство, как-то: разрыв барабанной перепонки, сворачивание носа на сторону, вышибание зубов, повреждения глаз, головных покровов и т. д. А самым возмутительным является то именно, что никто не стесняется не только зверски бить команду, но и смаковать это избиение, рассказывать об этом варварстве с похвальбою. Однажды ранним утром я спустился, — пишет товарищ, — в кают-компанию и застал там старшего офицера за чаем. Я спросил себе кофе, и у нас завязался разговор. Мой собеседник жаловался все на скверный климат. "И жарко, а вместе с тем так легко простужаешься! У меня вот разыгрался ревматизм в правой кисти. Сначала я думал, что это от мордобития. Приходится тоже частенько бить этих мерзавцев! Но вот уже неделя, как я не занимался этим физическим трудом , а боль все не проходит!.." Слышать это дикое, циничное сравнение мордобития с физическим трудом в данном случае было особенно тяжело и странно, т. к. в общем это был все-таки еще довольно умный, начитанный и много видевший на своем веку офицер… Но такова уж эта привилегированная среда и ее зверские нравы и обычаи, унаследованные ею от времен крепостного права…"

В начале 1907 г. появилась брошюра под названием "Безумцы и бесплодные жертвы", написанная А. Затертым, бывшим матросом с броненосца "Орел". Автор посвящает свой труд товарищам-матросам, погибшим в Цусимском бою, и рисует тяжелую, безотрадную картину отношений офицерства к команде, царивших на эскадре вообще и на броненосце "Орел" в частности. По рассказу свидетеля-очевидца в этих отношениях было все, кроме того, чему следовало бы на самом деле быть. Царили там не только мордобитие, но и глумление над командой, постоянное издевательство над ней; допускалось и поощрялось не только жестокое, ничем не вызываемое истязательство, но даже и "пытки, напоминавшие времена крепостничества" (стран. 11). В брошюре со всеми подробностями и с полными именами действующих лиц , работающих во флоте и в настоящее время, во множестве описаны такие сцены, которые читающего их возмущают своей дикостью, нелепостью, жестокостью и варварством… Что потом понадобилось знать в день искупления под Цусимой, тому не учили; а большинство всех так называемых "учений" для команды, и без того изнуренной в походе неправильно организованными судовыми работами, очень часто обращалось только в мучение команды, в издевательство над ней.

На броненосце "Орел", напр., "до самого боя не было сделано настоящего расписания для участников в общей работе (стр. 12); поэтому при различных тревогах матросы не знали куда бежать, что делать, за что браться; офицеры же в таких случаях только безобразно орали, да награждали подчиненных подзатыльниками; но сами они, безрезультатно суетясь, не умели толково распорядиться"… На питании команды некоторые гг. офицеры позволяли себе наводить такую "экономию", что "команде иногда приходилось питаться чуть ли не падалью" (стр. 6 и 13); не только они "экономили", но и "обвешивали иногда при выдаче провизии" (стр. 6), "недодавали жалованья" (стр. 6), "зажиливали разные заработанные деньги" (стр. 6), урывали 15 коп. из 20 (стр. 7), полагающихся в заграничном плавании каждому матросу на покупку книг и т. д. И это были не исключения, не единичные случаи ; это была своего рода система: о "безгрешных доходах" этих гг. говорили в открытую; при удачном подборе помощников эти доходы превосходили казенное жалованье офицера иногда раз в двадцать (стр. 8); ругань и драчливость составляли два "основных предмета", которые предстояло на корабле усвоить зеленой молодежи, чтобы заслужить к себе благоволение начальства. "Из семисот человек, плававших на крейсере остались ни разу не колоченными 5–6 матросов", говорит г. Затертый на стран. 9 своего труда. При господстве таких порядков "некоторые командиры, выбирая себе фельдфебелей, обращали главное внимание совсем не на умственные способности их и не на честность их; последняя, пожалуй, только бы мешала делу; ценились же больше всего здоровенный рост, "буфера" (кулаки) и уменье с одного удара валить человека с ног" (стр. 10–11)… В кондуктора, получающие в заграничном плавании до 1500 р. жалованья, командиры проводили своих безграмотных любимцев, иногда отвечая за них на экзамене (стр. 20) и всегда ценя в них "угодливость перед начальством, а по отношению к команде — ворчливость, крикливость, а главное… драчливость (стр. 20–21). Здесь кстати заметить, что из кондукторов с броненосца "Орел" никто не был ранен в Цусимском бою : они расползлись во время боя по совершенно безопасным уголкам корабля; и только тогда уже, когда произошла сдача кораблей 15 мая, они вышли наверх (стр. 48)… И вот таким-то кондукторам вверялось… "воспитание" молодых новобранцев, подготовка их к геройским подвигам… И делалось все это не из-за недостатка в людях, а потому, что так было нужно: такие фельдфебели и кондукторы отлично обеспечивали начальству спокойное, беспечальное и беспечное житие… Результатом всех этих ненормальных отношений и явился в походе целый ряд возмущений команды против гг. офицеров. Такие возмущения были на "Орле", "Наварине", "Нахимове", "Тереке" и др. He избежали их даже и флагманские корабли "Суворов" и "Ослябя" (стр. 5). Лиц, интересующихся взятыми из жизни примерами бесцельно жестокого обращения, примерами ничем не оправдываемого унижения и оскорбления команды своим ближайшим начальством, на которое бесплодно и некому было бы жаловаться, отсылаю к брошюре г-на Затертого. Она содержит в себе весьма много такого фактического, интимного материала из этой области, который следует прочесть прямо в подлиннике. Это — бессильный крик дохнувшей свежего воздуха, измученной жертвы с переболевшей у нее душою…