Петр Худяков - Путь к Цусиме

"В распределении жалованья также нельзя не отметить явной несправедливости. Напр., вахтенный инженер-механик, постоянно ответственный, имея, кроме вахты, еще и постоянное дело, получает столько же, сколько и молоденький мичман 18–19 лет, по уставу "не отвечающий" перед законом за свои ошибки, но непременно получающий еще и добавочное вознаграждение за какие-нибудь легчайшие обязанности, напр., за обязанности ротного командира. При громадной разнице затраченного труда для достижения того и другого положения, инженер-механика и мичмана, неестественность и несправедливость одинаковой оплаты их труда усугубляется еще и тем, что у всякого офицера впереди крупное содержание сначала командира, потом адмирала, a у инженер-механика — только скромная пенсия в размере нескольких десятков рублей в месяц".

"Ничуть не лучше положение и главного инженер-механика порта, который лишен всякой самостоятельности и в своих действиях вполне подчинен командиру порта, а в случае отсутствия последнего — его помощникам".

По поводу этого жгучего вопроса приведу здесь еще следующие строки из одного товарищеского письма:

"Из опыта двухлетнего пребывания во флоте я убедился в том, что береговые инженеры, в особенности "московские", т. е. наши товарищи по Императорскому Техническому Училищу, завоевали себе очень твердое и крепкое положение на судах, и что слово "московский" — высшая рекомендация и заменяет вполне очень хорошую протекцию, а иногда бывает и сильнее ее. Некоторые командиры сами просят "московских инженеров" и предпочитают их "специалистам" ведомства. За все время моей службы я ни разу не слышал ни от кого чего-либо подобного тому, что позволил себе писать г-н Саговский в "Нов. Врем." (1904 г., 3 декабря, № 10.331), и поэтому вполне понимаю и ценю Ваш достойный ответ ему, помещенный в "Бюллетенях Политехнического О-ва" (1905 г., № 2, стран. 145–150). Кроме в высшей степени лестных отзывов по адресу И. Т. У-ща и нас, его питомцев, я ничего не слышал от лиц плавающих; и могу даже привести пример, что на строящееся судно 1-го ранга командир приглашал молодого, менее 2-х лет прослужившего "неспециалиста" старшим инженер-механиком; и делалось это не из пристрастия, а из желания в лице старшего инженер-механика и его помощников иметь людей дела, людей с энергией. Кроме шести товарищей-героев, погибших в Цусимском бою, на судах эскадры Рожественского было еще одиннадцать инженеров, питомцев нашего И. Т. У-ща; и все они послужили с честью, ни о ком не приходилось слышать ничего худого. Напротив, многих ставили в пример другим. На эскадре были суда, где весь состав инженер-механиков состоял из наших товарищей по У-щу. Эти суда вернулись с Д. Востока после войны с исправными котлами, с исправными машинами и на пути нигде не ремонтировались в портах, а на "Николае І-м", напр., старший инженер-механик из "специалистов" ведомства за семь лет своей службы на броненосце довел котлы его до такого невозможного состояния, что Японцы ахнули, увидав, до чего можно довести котел, если к нему относиться кое-как"…

"Прекрасная характеристика "специалистов" ведомства была сделана однажды самим адмиралом. В сентябре 1904 г. из Либавы наш корабль ходил в море на пробу на пять дней. Мы шли все время полным ходом . В бытность адмирала с эскадрой в Либаве наш командир докладывал ему об этом факте; но тот спросил: — "Это с немецкими механиками?" — "Нет, Ваше Превосходительство, только с нашими". — "И ничего не случилось?" удивленно и недоверчиво добавил адмирал… Нужно впрочем добавить, что один "специалист" у нас был; но он так мало знал, что нам было прямо стыдно за него"…

"Только один единственный раз, пишет тот же товарищ, — я слышал довольно странный отзыв о береговых инженер-механиках: — "что нам за польза от Вас? Вы прослужите два года и уходите в запас, а нам нужны люди не на два года, а на много лет…" Это было сказано воспитателем морского корпуса, человеком, который сам никогда не плавал и вовсе не соприкасался с деятельностью инженер-механиков. А почему мы уходим, ясный ответ на этот вопрос, кроме Вашей статьи в "Бюллетенях Политехнич. О-ва" (1905 г., № 2), дают также и те сведения, которые помещены выше, в главе о личном составе нашей Бал. — Цус. эскадры, и которые свидетельствуют об отсутствии надлежащих правовых норм для инженер-механиков флота и о продолжающем существовать взгляде на них, как на "париев" флота. Соответственно этому проявляется и отношение к нам. На дипломе инженера из И. Т. У-ща напечатано, что при определении на действительную службу, на штатную должность техника, мы должны были бы утверждаться в чине X класса, а во флоте теперь нас утверждают в чине ХІІ класса (подпоручика). С жалованьем та же история. Дослужившись даже и до чина поручика, все продолжаешь получать несоразмерно низкие оклады. Поручик, не занимающий штатной должности, получает в месяц 76 руб. 66 коп. Поручик, несущий обязанности, младшего механика, получает на судне, находящемся в резерве, 135 руб. 16 коп., а на судне в плавании внутреннем — 144 руб. A если поручик несет обязанности старшего механика, в резерве он получает 207 руб. 16 коп., а во внутреннем плавании — 243 руб.

При особых условиях морской службы, при неуверенности, что и завтра будешь здесь же, при жизни на два дома в плавании, для человека с высшим образованием, обучавшегося не на казенный счет, как "кронштадтские", а на свои средства, это — оклады очень небольшие, если принять во внимание всю ту массу тяжелого специального и ответственного труда, которая выпадает на долю инженер-механиков флота, особенно в плавании. Пока мы отбываем обязательный срок службы, с этими окладами возможно еще мириться, а дальше этого по всей справедливости следовало бы повышать нормировку оплаты труда. Но тогда и оставлять можно было бы зато по выбору, только тех, кто этого, действительно заслуживает и кто может принести существенную пользу делу, оставаясь по службе во флоте. Но справедливости не ищи у нас во флоте".

"Вот мы вернулись из похода", продолжает тот же товарищ, "и ведомство выдало нам, офицерам, награды. Наш корабль по воле Рожественского не попал в бой, и нашим строевым офицерам отличиться было нечем; а между тем "верх" и "низ" получил у нас на корабле одинаковые награды. За что получили награду мы, инженер-механики, это я понимаю: мы сделали 37.500 миль, ни разу не выходили в эскадре из строя, не имели ни одной крупной поломки, не дали никакой работы мастерским на "Камчатке", ни разу не ответили командиру "нельзя", или "надо подождать, нужно то-то и то-то исправить"; в нужное время всегда все у нас было готово, все в порядке; ни одного несчастного случая у нас не было; делали мы для судна, для его корпуса и вообще для "верха", крупные работы и довольно сложные; сами на ходу мы делали медные отливки (всего отлили до 40 пуд.); на ходу мы ставили и меняли заплаты на котлах, из них некоторые очень большие (до 30 заклепок); после вахты зачастую приходилось нам исправлять что-нибудь, налаживать; ночью нас нередко будили из-за чего-нибудь; а во время погрузки угля, нам, механикам, приходилось принимать участие как в этой работе, так нередко еще и в работах при котлах, в их ремонте, в чистке. И вот за весь этот непрерывный, ответственный и требующий специальных знаний труд по возвращении с войны нас, "париев" флота, наградили одинаково с теми строевыми офицерами, все дело которых ежедневно заключалось в том, чтобы достать вино к столу, осмотреть, помылась ли команда, вызвать ее на молитву и т. п… Я лично, — добавляет товарищ, — предпочел бы лучше ничего не получить, чем получить награду, одинаковую с этими "чемоданами"… Эту несправедливость сделал морской штаб, хотя всем вам известно, что наш командир делал в штаб более справедливые представления. Этим самым морской штаб еще раз доказал, что он совсем не знает "низа" корабля, не понимает его настоящей роли, и что в этом учреждении вообще мало интересуются работой и еще меньше о ней думают…"