Петр Худяков - Путь к Цусиме

Отправляя нашу Цусимскую эскадру в поход, наша бюрократия, как азартный игрок, ставила на карту все, — и положение России, как Великой Державы, и все ее национальное достояние (ее флот, армию, ее финансы и все внутренние жизненные интересы народа). Невзирая на все это, ставка была сделана слишком самоуверенно и необдуманно, совершенно не считаясь ни с образцовыми боевыми средствами противника, ни с трезвой продуктивностью и осмысленностью его боевой работы, ни с сознательным отношением к ней всех участвовавших в деле работников, привыкших всегда чувствовать на себе ответственность перед родиной и общественным мнением своей страны. Ставка была сделана не только самоуверенно, но и бесцельно: П.-Артурская эскадра в ее целом в это время уже не существовала, и только небольшие остатки ее доживали свои последние дни; прорваться всей Цусимской эскадре во Владивосток с ее "багажом", т. е. транспортами и тихоходами, было абсолютно невозможно при наличности всех географических условий и всего состава боевых сил нашего противника; прорваться без "багажа" при другом личном персонале нашего флота, может быть, было бы и возможно; но без своего "багажа" прорвавшаяся, искалеченная эскадра не имела бы тогда средств ни починиться, ни восполнить быстро свои израсходованные запасы материалов; и в конце концов "соединенную" Владивостокскую эскадру под командой сухопутно подвезенного для нее адмирала с его штабом, несомненно постигла бы участь нашей П.-Артурской эскадры. Это был вопрос только времени.

Тем не менее нашлись люди, готовые взяться за разрешение даже и этой неразрешимой задачи, так неудачно поставленной нашим морским ведомством. Но заранее как-будто и там не надеялись за целость головы адмирала, ведущего эскадру, и береговыми средствами доставлялся туда же и новый адмирал, и свежий штаб при нем, для командования будущей "соединенной" эскадрой…

За разрешение этой задачи смело и самоуверенно [273]взялся 3. П. Рожественский, сделанный во время похода вице-адмиралом и генерал-адъютантом; но и он довел наш флот только… до Цусимы.

Переход из Финского залива до Корейского пролива бил сделан нашей эскадрой довольно удачно, если не считать нелепого столкновения броненосной части эскадры с гулльскими рыбаками, во время которого мы расстреляли также и свой крейсер "Аврора". Поэтому Рожественский, по-видимому, верил в свою счастливую звезду"; пред боем он возложил излишне большую надежду еще и на "счастливую дату" 14 мая [274], и на "счастливый туман", который утром 14 мая 1905 г. густо окутывал его эскадру.

И вот под прикрытием этого тумана наша тяжеловесная, нестройная армада двинулась в путь на Владивосток через Корейский пролив, имея хода местами не более 6–5 узлов, в надежде пройти через пролив незамеченной неприятелем…

Это был ее крестный путь. Час возмездия России за грехи ее прошлого приближался…

ЦУСИМСКИЙ БОЙ… Описание этого боя, единственного в своем роде, будет занимать в истории одно из самых тяжелых и печальных страниц.

Глубокий трагический отпечаток эта морская встреча двух враждующих сторон носила на себе в том именно, что это был в сущности не равный бой двоих, одинаково готовых к этому, одинаково искусных и сильных соперников, а только бойня , только беспощадная экзекуция, произведенная одним противником над другим. Но это была такая экзекуция, конечным и обидным результатом которой явилась гибель многих тысяч людей, принявших свою мученическую кончину за неисчислимые, десятки лет копившиеся, грехи других людей, которые живут безнаказанно и ныне…

По поводу характера этого боя, отец одного из наших товарищей, погибших в этом сражении, написал в "Новом Времени" (1905, № 10.517) следующие строки:

"Я гордился бы геройской смертью моего сына, я завидовал бы ему, если бы он положил свою душу с пользой для родины. Но у меня отнято и это утешение. Нестерпимо обидно, что сын мой пал в битве, которая принесла России не славу, а позор, — в битве, не нужной, унизительной для нас, во всех своих подробностях. Страшно подумать, что сын мой погиб, вернее, что он был потоплен, даром, понапрасну, и что этот вопрос был решен его командиром еще до выхода эскадры из Кронштадта. "Победы не будет", сказал в своей застольной, откровенной речи капитан Бухвостов, "нас разобьют Японцы", но все мы, как овцы, гонимые на бойню, должны покорно идти и умереть. Как будто готовность умереть от руки врага — это все, что требуется от воина; как будто такая смерть сама по себе нужна и полезна для родины!.."

На суше и на море у Японцев была строго проведена в жизнь одна и та же тактика: они заставляли нас принимать бой и беспощадно нас били в той самой обстановке, которую они знали до тонкостей, наизусть, и которая была для них вполне благоприятна, делала их господами положения, а нас всегда неизбежно вела к позорному поражению. Рожественский повел всю свою эскадру во Владивосток напрямик через Корейский пролив и сделал только то, что нужно было Японцам, т. е. попал под Цусимой в приготовленную ему западню; тут оказался в полной готовности налицо и весь боевой флот адмирала Того и все благоприятные условия для вражеского нападения на всю нашу непригодную к серьезному бою армаду: ширина пролива сравнительно небольшая, — около 25 миль (43 в.); с востока к нему прилегают берега Японии, с запада расположен остров Цусима, путь на север заградила эскадра Того, а с юга нашу эскадру окружили легкие японские крейсера и миноносцы [276].

Как только наша эскадра выбрала путь через Корейский пролив, наш неприятель знал все, что ему нужно, — состав эскадры, ее строй и скорость хода. Дальше неприятель уже выбирал , а не мы, время, место и обстановку боя ; он заранее тщательно разбирал и взвешивал все возможные комбинации нападения в данном месте и возможные случайности и отклонения от них.

He вполне еще рассеялся туман и после полудня; но это не помешало нашим морякам в половине второго увидеть перед собой японскую эскадру, которая обложила нас со всех сторон и главные силы которой близ острова Цусимы появились из засады, смело и властно перерезая нам путь на север…