Петр Худяков - Путь к Цусиме

В 1 ч. 49 м. дня 14 мая 1905 г. мы начали этот беспримерный, исторический морской бой под Цусимой; а к половине восьмого вечера в тот же день активное боевое ядро нашей эскадры фактически было сожжено и разбито Японцами; им оставалось после этого только добивать несущественные остатки нашей эскадры по частям…

Времена, когда в бою можно было брать "одной храбростью", отошли в область преданий. При современной артиллерии наш враг начинал отчаянно бить нас, — одинаково и на суше, и на море, иногда совсем не подпуская к себе и даже не показывая себя в такой мере, чтобы можно было сосредоточить на нем верный прицел и добросить до него свой снаряд…

С их несравненными боевыми средствами Японцы все время сохраняли за собой инициативу боя; как на маневрах, они исполняли все время свой заранее всем им известный и понятный план; безошибочно один за другим они находили в нашей эскадре слабые пункты ее и с удивительным хладнокровием и пунктуальностью насмерть поражали сначала все то, что представляло в ней ее лучшую боевую силу и наибольшую ценность.

Тут, в бою, уже все оказалось к нашей невыгоде: и пассивное ведение нами боя, и неумение наше стрелять и маневрировать, и плохие качества наших снарядов и некоторых наших кораблей; и необходимость соразмерять скорость движения кораблей нашего боевого ядра с его тихоходами, и перегрузка наших кораблей, и досадная подготовка их к возникновению на них сильнейших пожаров, замешательства; и преступное обременение эскадры транспортами, и незнакомство импровизированных руководителей боя с общим планом работы, и растерянность контуженного адмирала и его штаба, и несовершенство сигнализации на судах; и неудачная окраска наших кораблей, помогавшая неприятелю издали делать вполне тщательный прицел; и остроумная окраска японских судов под цвет морской волны; и остроумная тактика систематического, последовательного расстрела и поджога Японцами по очереди, не спеша, то одного нашего головного корабля, то следующего за ним, временно игнорируя все остальное, несущественное, бутафорское; и тактика осыпания наших кораблей градом снарядов после того, как было найдено приблизительно верное расстояние для прицела; и неумение работать таким способом с нашей стороны, и многое-многое другое…

Слова капитана Бухвостова, что мы, Русские, не были "настоящими моряками", оправдывались на деле во всех ужасных подробностях, обрисовывающих печальные события этого дня.

Подробное описание Цусимского боя уже имеется на русском языке. Оно составлено отставным капитаном Н. Л. Кладо и помещено в виде приложения к изданию "В. К. A. М. Военные Флоты", 1906 г.

Поэтому здесь я помещу в переводе другое описание, которое в оригинале было дано американским лейтенантом Уайтом и помещено в августе 1906 г. в журнале Scientific American. В сносках, сделанных при этом описании, для большей полноты картины я помещаю некоторые эпизоды, освещенные в русской литературе участниками боя.

Утренняя заря 14 мая 1905 г. была холодной и нерадостной для Балтийского флота, подвигавшегося медленно к северо-востоку по направлению к Цусимскому проливу. Холодный ветер дул с юго-запада, пронизывая до костей русских матросов, которые, под впечатлением еще недавней тропической жары, собирались вокруг топочных люков или искали укрытия на подветренной стороне палубы. Серый туман висел над ними и не давал возможности ясно видеть горизонт. Позднее полил дождь, холодный, пронизывающий.

Да, это был день, не обещавший надежды безнадежным…

Co дня отплытия из Либавы не было ничего предвещавшего что-нибудь хорошее, — ничего, кроме труда, неудобств, волнений… Никто не мог предугадать момент, когда флот будет атакован. Русские были уверены, что Японцы имели сведения о всех их передвижениях, тогда как сами они ничего не могли узнать о местонахождении своего противника. Слухи указывали, что он и тут, и там, и всюду; но положительных сведений получить было нельзя. Казалось, что он пропал с лица земли; но они отлично знали, что он должен вновь явиться. Вопрос был только — где, когда, как ? He проходило ни одной ночи по отплытии от Мадагаскара без мысли — "в эту ночь мы будем атакованы миноносцами", ни одной ночи, которая не оставила бы следов изнуряющей бдительности мысли и духа. Да и какая надобность была в этой бдительности. Результатом их бдительности у Доггербанки было пока только посмешище, которым они сделались во всем мире. Да, начало не предзнаменовало надежды на победу. И все, к чему они стремились, — это Владивосток, безопасность, отдых… Ближайшее прошлое не давало никаких надежд впереди.

При первом просвете дня русские головные корабли увидели сквозь туман неясные очертания одного японского вспомогательного крейсера. Он был на виду лишь несколько секунд, описав петлю в туманной дали, после чего он исчез; и все впечатление, которое осталось о нем, это были нервные удары беспроволочного телеграфа на непонятном для русских шифре. To было послание к адмиралу Того, извещавшее его, что ожидаемый им день наконец настал.

Русский флот имел одно судно с беспроволочным телеграфом, могущим работать на расстояние 600 миль. Почему оно не прервало это донесение и все последующие, остается загадкой [278]; и факт неисполнения этого должен служить доказательством неспособности русского адмирала пользоваться современными усовершенствованиями [279]. Без всяких препятствий со стороны Русских, японские разведчики донесли своему командующему не только о местонахождении противника, но и о курсе, которого он держался, о скорости и построении судов.

Следующее судно, которое увидели Русские, был — крейсер "Идзуми"; в течение двух часов он шел вместе с русской эскадрой справа от нее. Когда расстояние между ними достигло 8000 ярдов (около 7 в.), Рожественский приказал навести на него орудия задних башен всех судов. Немного погодя, с левой стороны показался отряд легких японских крейсеров и отряд старых судов, перешедших к Японии после войны ее с Китаем. На этот раз все орудия передних башен были направлены на противника, но, как и в 1-м случае, артиллеристы были разочарованы: приказа открыть огонь не последовало… [280]

Когда один из кораблей приблизился к эскадре на расстояние 6400 ярдов (ок. 5,5 в.), раздался выстрел с "Орла". Был ли произведен этот выстрел по ошибке механизма, последовал ли он, благодаря нервному состоянию кого-либо из наводчиков, или слишком велик был соблазн, — неизвестно. Несколько других судов, полагая, что это было следствие приказа адмирала, также открыли огонь. Но Рожественский немедленно дал эскадре сигнал: "огонь прекратить, снарядов даром не бросать"…